Вюст, Людвиг (3).jpg Людвиг Вюст

ЛЮДВИГ ВЮСТ: «ВСЕ НАШИ ПРОБЛЕМЫ ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ЛИЧНОМУ ОБЩЕНИЮ МЫ ПРЕДПОЧИТАЕМ SMS»

Австрийский режиссёр Людвиг Вюст представил в конкурсной программе «Перспективы» 31 ММКФ свой фильм «Кома». Это шокирующая история среднестатистической австрийской семьи, в которой на самом деле все оказывается вовсе не так благополучно. В сущности, сюжет не нов. Но, согласитесь, не каждый из тех, кто вскрывает пороки общества, решится делать это почти что в режиме он-лайн, так, что зрителю будет казаться, будто он наблюдает в замочную скважину за своими соседями, которые, впрочем, уже и не пытаются ничего скрывать. Теперь им важнее другое — выжить. Картинка на экране временами становилась до того неприглядной, что после каждого такого эпизода в зрительном зале оказывалось на несколько человек меньше. Но журналист РуДата все-таки продержалась до конца, чтобы выслушать позицию режиссёра.

Вы упоминали, что идея этого фильма отталкивается от пропаганды насилия в обществе. Но только ли эта мысль имеет место? Лично мне показалось, что кома — это метафора. Героиня фильма, которая появляется во второй части сюжета, находится в полурастительном состоянии, она почти в коме. Мужчина, главный герой, живет обычной, нормальной жизнью, — но в то же время он как бы мёртв. У него тоже своеобразная кома — душевная. И выводя из комы женщину, он и сам пытается выбраться из этого состояния. Это ли вы имели в виду?

Кома здесь — это состояние общества. Так что это и в самом деле метафора.

Сейчас фильм снят, и он уже не принадлежит мне, я не могу ничего сделать, чтобы помочь ему, у него уже свой путь. Теперь он, скорее, принадлежит публике. Поэтому правильно то, что видят в нём зрители.

Идея этой картины возникла с истории реального человека, жена которого была в коме после несчастного случая, и он ухаживал за ней. Это была такая любовная история из жизни. Я хотел провести через фильм именно такую нить. Она обязательно должна быть видна за историей насилия.

Весь фильм пронизан невероятной жесткостью, он супер документальный, некоторые эпизоды кажутся даже более настоящими, чем сама жизнь. Это нужно было вам, чтобы еще больше эмоционально надавить на зрителя, чтобы поставить восклицательный знак в нужных местах?

Вы так думаете?

	Вюст, Людвиг.jpg - За последние 20 лет в нашей жизни стало больше конфликтов…

Да, мне так показалось.

Как раз этим впечатлением вы подтверждаете мне правильность моей работы. Ведь именно к этому я и пришел. На самом деле, я хотел абстрагироваться от насилия. Но, размышляя, я пришел ровно к тому, о чем вы сейчас сказали, к той картинке, которая возникла в вашем воображении. Брутальность, жестокость на экране обязательно должны были быть еще более яркими, чем в действительности.

А жизнь вообще жестокая штука?

В жизни есть прекрасные моменты, но в последние лет двадцать конфликтов в ней стало больше и они стали более жесткими. Ситуация очень сильно изменилась, потому что конфликты скрываются за отсутствием диалога. Люди не встречаются тет-а-тет, не смотрят друг другу в глаза, не общаются. У них больше нет контакта. Мы не хотим личных встреч, нам легче написать эсэмэску или послать письмо по электронной почте, набрать телефонный номер. С помощью этих средства можно что-то обсудить, поделиться новостями. Но самое-то страшное — это то, что люди не могут выносить друг друга, встречаясь лицом к лицу. Из-за этого имеющиеся конфликты скрываются, мы попросту делаем вид, что их нет, и не желаем это обсуждать. Я думаю, это очень тяжелая тенденция, и с каждым годом она все больше усиливается. Ее сложно переломить, но каждый человек в силах это сделать — если, конечно, захочет. Как? — Да просто встречаться!

В вашем фильма в таком сложном ощущении жизни находятся не только взрослые, которым уже около пятидесяти лет, но и их сын, подросток. Почему этого не избежала даже молодежь?

Абсолютно правильное впечатление.

В фильме есть сцена, где мальчик смотрит этот страшный фильм о насилии, он полупьяный, в комнату заходит его отец и видит его, лежащего на полу. Я не знаю сам, узнал ли он в этот момент своего отца. Тот дает ему пощечину, мальчик тоже самое делает в ответ, — у него просто не было вариантов, что еще можно было сделать на это. Получается, что здесь точно такая же ситуация, в которой невозможен диалог.

Я не могу объяснить причину того, что в кино сейчас так много насилия, и оно становится все жестче. И мне страшно подумать, к чему это может привести…

Но ведь кино — это отражение жизни. Как вы думаете, помогут ли такие ленты, как ваша, увидеть людям себя такими, как они есть, и что-то изменить в своей жизни в лучшую сторону, стать более счастливыми, открытыми?

	Вюст, Людвиг (4).jpg - И не просите снимать комедии — это не моя тема!

Я надеюсь на это.

Отличный ответ. Очень короткий и внятный.
Не могу вас не спросить: могли бы вы после такой картины снять, например, какую-нибудь легкую романтическую комедию?

Я думаю, что это не моя тема. Я уже нашел в этом фильме тему своего кино. Это преступления, потери, и, что самое важное для меня, возможность примирения. Думаю, именно примирение в нашей жизни сейчас наиболее важная величина. Как раз именно примирение, а не месть.

Дальнейшие ваши работы будут в такой же околодокументальной манере, как бы снятыми на хоумвидео, или вы ее применили только к этой картине, и следующие уже будут выглядеть совсем иначе?

Скажу так: что меня привлекает в работах Пазолини, — так это его прямота, создаваемая им реальная картинка. Пусть она некрасивая, но она живая — для меня это важно. Мое кино и дальше будет ясным, непреукрашеным. Ханеке спросили: «Почему вы не снимаете комедии?» Он сказал: «Это не моя тема». И я могу сказать про себя тоже самое. Сейчас я работаю над еще одним фильмом. Это история о двенадцатилетнем мальчике. Он живет у приемных родителей, но не знает об этом. Родители собираются ему об этом сказать, и вдруг случается ссора. В этот момент мальчик убегает. И первый человек, которого он встречает, это его настоящий отец. Вот такие истории мне интересны. Это почти античный материал, на той же волне, что и «Эдип».