Новости кино: Александр Пороховщиков, актер фильма «Женщин обижать не рекомендуется»: «Общаюсь только с добрыми людьми»
АЛЕКСАНДР ПОРОХОВЩИКОВ: «ОБЩАЮСЬ ТОЛЬКО С ДОБРЫМИ ЛЮДЬМИ»
Александр Шалвович Пороховщиков — это настоящий мэтр советского и российского кино. На его счету роли в таких культовых фильмах, как «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Звезда пленительного счастья», «С любимыми не расставайтесь», «Гори, гори, моя звезда», «Завещание профессора Доуэля», «Тридцатого - уничтожить!», «Женщин обижать не рекомендуется», — и это только малая толика его работ. Кроме того, Пороховщиков сам снимает кино, а его ученики уверенно протаптывают себе дорогу в кинематограф. А разговор с Александром Шалвовичем у журналиста РуДата получился такой, что и без подсказок было понятно — это человек ОЧЕНЬ необычный. И текст интервью — тому доказательство.
Здравствуйте, Александр Шалвович! В начале вашей карьеры было очень много фильмов, где вы играли благородных людей. Как выдумаете, почему так получалось?
- Помимо благородных образов у меня были и мафиози, особенно в советское время. Но я всегда пытался играть ЛЮДЕЙ. Мафиози не рождаются таким. Интересно, почему человек, рожденный добрым, хорошим, уходит в эту негативную плоскость. Предлагали мне и военных играть. Сам я не служил, потому что я глухой на левое ухо. Но играть их я люблю. К тому же я воспитан на старых традициях. Мне бабушка рассказывала о суворовских временах, о том, какие офицеры тогда были. Тогда ведь офицер стоял перед царем-батюшкой, которому присягал жизнью, и говорил, что вы можете меня расстрелять, а оскорблять себя я не позволю. Вот какое достоинство человеческое!
- Так и в моей семье воспитывали — главными были доброта и чувство собственного достоинства.
Такое далеко не в каждой семье встретишь…
- Жалко. Потому что так легче удержаться от соблазнов, которых столько много вокруг. Я воспитан в нормальных человеческих традициях. Собственно, это то, что Иисус Христос завещал. Самая главная основа этого всего — это доброта.
- Я даже избавился от многих лжедрузей, и так легко сразу стало. А то будто горб был. Я их всех разогнал и пытаюсь общаться только с добрыми людьми, пускай это даже будет простой деревенский дядечка — мне приятней с ним общаться, чем с интеллигентной мразью.
- Тем более сейчас такой век… Я считаю, что страшнее века не было. И это не только мое мнение.
Почему?
- Как почему?! Столько крови! Люди на Луне уже, а мы здесь занимаемся тем, что головы друг у друга отрубаем. Я пришел к выводу, что есть просто людоеды. С ними бесполезно разговаривать. Они живут кровью. Они должны обязательно кого-нибудь съесть или уничтожить, как великий человек, которого мне предлагали играть. Кто ж откажется Владимира Ильича Ленина сыграть, гения всех времен и народов? Но я хотел его сыграть гениальной сатаной!
- Сейчас век цинизма. Категории добра и зла — вечные. Так вот сейчас превалирует злоба. Включить телевизор невозможно, потому что тогда просто жить не хочется.
Но часто это преподносится как новшество.
- Ну, какое же это новшество??? У каждого художника должен быть самоконтроль. Не может же лилипут играть Гуливера.
- Другое дело, если он находит новую трактовку. Допустим, в театре на Таганке есть замечательный актер Рамзес Джабраилов — пушистенький, маленький. Когда я там служил, то хотел сделать постановку «Гуливер в стране лилипутов». Гуливер — это как раз Джабраилов. Я хотел, чтобы он, маленький, лежал на сцене, а здоровенные чиновники его привязывали канатами, — он Гуливер души, не роста!
Получилось воплотить это?
- Нет. Как и «Бориса Годунова». Я ведь лучше любого пушкиноведа знаю, что такое «Борис Годунов» именно пушкинский. Знаю, как хотел сыграть «Годунова» Шаляпин. Он говорил, что музыка Мусоргского ему мешала: он хочет рвануть, а тут размер музыки не позволяет, и поэтому некоторые ходы остались неиспользованными. Я это все проиграл, и понял, про что написал Пушкин.
Вы следите за современным кино?
- Я его смотрю очень редко, только когда люди, чьим вкусам я доверяю, настоятельно советуют что-то. Та же история и с книгами. Лев Толстой как-то спросил Мейерхольда: «Батенька, вы много книг читаете?» Он в ответ: «К сожалению, мало». На что тот говорит: «И не читайте. Наблюдайте жизнь». Жизнь — это самая большая книга.
- Сейчас и в театре утеряно то потрясающее ощущение, которое раньше там было. Театр наш был не просто театром, а трибуной — ни в одной стране такого не было! А сейчас развлекуха одна дешевая…
Остались только одни комедии?
- Да, какие комедии! Они и не смешные даже. А по телевизору! Как не стыдно показывать хохмы, и там же прямо за кадром включать записанные аплодисменты и смех. Бездарно это!
А что из последнего вы смотрели?
- «Груз-200», например. Все говорят: «Это жуть!» Никакая это не жуть, это снято очень талантливым человеком. Но это не искусство, это гениальная фотография.
Почему фотография?
- Объясню. Это не художественное произведение. На сцене, например, можно даже сделать туалет. Если занавес закрылся — это уборная, а если из этого дерьма вдруг цветы начинают расти — это уже искусство, потому что искусство прежде всего должно облагораживать, оно должно вызывать желание жить.
- А «Груз-200» — это просто натуралистическая фотография. Если ты меня позвал посмотреть этот фильм, то со мной, как со зрителем, что должно произойти?
Может быть, нужно понять, что сейчас вот так вот происходит, и начать делать что-то, чтобы это поменять.
- Там есть фальшь, есть перебор натурализма. Когда стреляют в затылок Серебрякова, мозг летит, — зачем, для чего это??? Или когда мертвого парня из Афгана притащили, у него руки болтаются как у куклы, а ведь он должен быть уже застывшим. Потом, почему название «Груз-200»? Там есть прекрасное название города Ленинск — вот тогда это все работает.
Вы снялись в новом фильме «Я вернусь», он о военном времени…
- Там я играю профессора, и меня арестовывают. Эта роль мне очень дорога. Жду, когда выйдет фильм, с удовольствием посмотрю его. Там очень хороший сценарий. Одну из моих дочек в этом фильме играет Лиза Боярская. Очень хорошая девочка, талантливая.
Вы ходите в театры, на спектакли своих коллег?
- Нет, смотреть на это не могу! Театр должен эмоционально влиять на зрителя. После спектакля ты должен либо сгорать от желания задушить актера, сыгравшего негодяя, либо расцеловать игравшего праведника. А разве сейчас есть такое??? Вот и сериалы «Менты», «Бандитский Петербург» — ощущение, будто мы в зоне живем. А уж если показывают про мафиозные разборки, все очень наивно.
- Другое дело фильм «Однажды в Америке». Это как раз то, что я люблю и исповедую. Это гениальная картина! Гениальная уже только по одному тому, какое сходство между героем в детстве и взрослым, — актера так подобрали, что ощущение, будто он у тебя на глазах вырос. Это какая же серьезная работа проведена! Феноменальная картина! И музыка гениальная, и актеры играют потрясающе, потому что плохо просто не сыграешь: органика так сделана, что туда свинью поставь — и она будет блистать. Все очень правдиво. Такое ощущение, что ты окно открыл и смотришь, как за ним жизнь протекает.
Я читала, что вы учились в медицинском институте…
- В Челябинске три курса закончил. Должен был стать хирургом по мозгу и сердцу. Врачевание — это высшая профессия, это как любовь — самопожертвование ради другого человека. Занимался гипнозом, и шло неплохо. Когда к нам в институт приехал знаменитый Вольф Мессинг, медиум, встреча с ним была в актовом зале на 400 человек. Он ткнул пальцем со сцены: «Ты, ты и ты (в том числе и я) — свободны». Мы даже обиделись. А потом он нас отдельно пригласил, и говорит: «Ребята, вам надо заниматься гипнозом».
- Актером я стал, чтобы реабилитировать свою фамилию после репрессий. Мне казалось, что актерская профессия позволит мне наиболее быстро восстановить справедливость. Хотелось, чтобы вместо трех букв на заборе писали иногда и «Пороховщиков». Но потом, конечно, и сама профессия мне стала интересна. Но я не из тех, кто бросается на любую роль, хотя как актер очень хочу играть, конечно же. Но вот у меня сценарии лежат, а я их даже не открываю, потому что там скукота и тоска. И вроде бы главные роли там, но то это какая-то помойка, копание в чужом грязном белье, то мат в тексте. Вот были «Окна» Нагиева — безобразие, из жизни насекомых… Так это тоже из этой оперы.
А о чем должна быть история, чтобы вы захотели сыграть в фильме?
- О любви можно. О политике. Да, все, что угодно! Лишь бы правда.
- Я снял фильм «Цензуру к памяти не допускаю» о жизни людей на базе нашей семьи от Сталинской эпохи до нынешних дней. Никаких пиф-паф там нет. Это самое дорогое, что у меня есть.
- У меня сейчас сценарий, который я сам написал, такая общечеловеческая мелодрама. Это история из жизни, она произошла со мной много лет назад. Я подобрал на улице четырнадцатилетнюю девочку. Это было давно, тогда бары в Москве только открывались. В один из них попала эта девочка по имени Лида, красавица была. Как-то зимой она ехала домой в метро в половине первого ночи, я тоже откуда-то возвращался. Так мы и познакомились. Жила она в бараке с парализованной мамой, отчим все время приходил пьяный, комнатка у них маленькая, клопы трещат кругом. Он пытался ее изнасиловать, поэтому она всегда спала под ступеньками барака — и зимой, и когда тепло. Она была очень добрая девочка. Как-то соседи хотели укрыть ее, чтобы было потеплее. Она спала опять под ступеньками, и они увидели, что вокруг нее крысы. Хотели отогнать их палками, а те не уходят — они ей ноги грели!
- Сейчас Лида — миллиардерша в стране Зимбабве в городе Хараре.
- Фильм так и будет называться — «Лида», по имени главной героини. Ее сыграет моя жена Ирочка. Придуман только финал. Я буду играть человека, который болтается по миру, оседает в какой-то стране Зимбабве в городе Хараре. Моему герою уже 75 лет, лысоват, глуховат, плохо видит. Ну, а что происходит дальше, увидите в фильме.
18 сентября 2009 года, корреспондент Евгения Гутникова