НИКОЛАЙ ХОМЕРИКИ: «Я СМОТРЮ ТЕЛЕПЕРЕДАЧИ И СЕРИАЛЫ…»

Режиссер Николай Хомерики со своими лентами «977» и недавней «Сказка про темноту» успел отметиться и на российских фестивалях, и даже в Каннах, куда попал еще раньше, чем на «Кинотавр». Впрочем и это появление его на французском кинокурорте вовсе не первое. Там его заметили и не оставили с пустыми руками еще после короткометражки «Вдвоём». Работы Николая кому-то кажутся гениальными, кому-то странными, а кого-то просто отталкивают. Но чтобы понять, чем они являются лично для вас, их нужно посмотреть, и желательно не один раз. Точно также, как чтобы понять, что за человек режиссер Хомерики, с ним нужно пообщаться. Это уже сделала журналист РуДата. Точно можно сказать, чт оскучно не было. Возможно, и вы, прочитав интервью с ним, откроете для себя что-то любопытное.

Николай, расскажите, пожалуйста, каким образом из экономики, которой вы занимались, и, кажется, довольно серьезно, вы перешли в кинематограф?

На экономику я поступил так, как поступают чаще всего дети, которые не знают, на какую специальность им идти.

Лишь бы поступить после школы?

Да.

Но во время учебы я ходил в Музей кино, и тогда в кино я просто влюбился. А уже позже я узнал, что есть Высшие режиссерские курсы, где не нужно учиться обычные пять лет, а только два года. Я подал документы.

В то время я жил в Амстердаме.

Работали или просто жили?

Я там продолжал экономическое образование, учился на в MBA на master degree, это ученая степень, равноценная нашему бакалавру.

То есть у вас даже и там все было очень серьезно с экономикой. Как же вы так круто нырнули в кино?

Я подал документы на ВСР, а про себя думал: «Если поступлю, то все брошу». Так и получилось — поступил и бросил.

То есть для вас главной преградой для занятия кино было именно то, поступите ли вы? Вам самому действительно очень хотелось этим заняться, или решили просто бросить кости, когда все наскучило?

Действительно очень хотелось. Ведь все так поменять очень не просто. У меня ведь уже был и вид на жительство там. И вот, представьте, после этого вернуться в Москву…

Я посмотрел перед этим фильм «Сталкер», и мне захотелось тоже так. Это было финальной точкой, после которой я решил для себя, что мне хочется именно этого. Мне показалось, что нужно все менять в жизни.

Вы сказали «и захотелось тоже так». А что «так»? Также работать в кино, руководить, придумывать новый язык?..

Искать смысл жизни, извините за пафос.

Но его можно искать не только в кино.

А где?

В той же экономике.

Нет. Там нет смысла, там только зарабатывание денег.

А до поступления вы пробовали что-то снимать, фотографировать?

Нет, ничего, поэтому и боялся, что не поступлю. Но мне повезло, потому что был платный набор.

Когда вы учились, то в каких рядах были? Двоечником, или повыше рангом?

Наверное, двоечником. Ленился, выпивал, не выполнял домашнее название.

Но учеба вам что-то дала в плане мастерства?

Конечно.

После вгиковских курсов вы учились еще и во французской киношколе. Значит, вам было и с чем сравнить.

Во ВГИКе нас постоянно заставляли снимать этюды. Были задания снять быстрый или медленный монтаж, события на общем плане, на крупном, и потом все это смотрелось и обсуждалось. Я ленился и снимал мало, зато смотрел, как снимают другие, и, конечно,

это мне потом помогло. Занятия в мастерских были раз в неделю, а все остальное было теорией. И отличие от французской киношколы в том, что во Франции больше внимания уделялось практике. Не было никаких лекций по истории искусств, они шли в качестве факультатива. Занятия строились на том, что ты постоянно снимаешь, а потом все это анализируется, обсуждается, так ли ты снял, получилось ли снять то, что ты хотел, и как сделать так, чтобы получилось ближе к твоей задумке. Смысл кинообразования в том, чтобы то, что тебе снится в голове, научиться изображать на пленке так, чтобы это соответствовало тому, что тебе снится. Очень часто получается, что ты хочешь рассказать одно, а потом на пленке получается совсем другое. Таланту научить нельзя, но научить, как держать камеру, можно.

Правда ли, что вы хотите снимать то, о чем не знаете?

Да, так и есть.

Но обычно ведь учат делать кино как раз о том, что знаешь досконально. А вы, значит, идете в разрез с этим…

Когда ты изображаешь жизнь на пленке, то, конечно, ее нужно изображать достоверно, так, как ты знаешь. Но смысл достоверности должен быть для тебя не понятен. Самое главное кино, которое мне нравится и является моим ориентиром, документальное. Например, два человека могут снять фильм про сапожника, который здесь рядом живет и работает. Но один поговорит с ним и все про него поймет, и будет снимать кино про то, что он уже понял. Мне так не интересно. А настоящее кино — это понимание, в чем смысл его жизни, в процессе съемки. Как только ты заранее понимаешь, что нашел этот смысл, то это просто не интересно и никому не нужно. Мне-то это точно не нужно. Для людей? — Для людей вообще ничего не нужно, нужно только для себя… Если тебе интересно о чем-то узнать, тогда надо это делать, а если ты что-то уже понял и хочешь это донести, то это тупо.

Это как какое-то поучение тогда получится?

Ну, да. Тогда советское кино, пожалуйста, или Голливуд. Есть Тарковский, Бергман… Они исследовали жизнь в процессе съемок. Они не понимали, про что снимают фильм. Они понимали что-то про боль. Но про смерть, про любовь — что это такое, понять невозможно. До сих пор никто не может объяснить, что будет после смерти. Или что такое любовь — в чем она выражается, как появляется, как уходит. И вот об этом интересно снимать, потому что это не понятно.

Режиссеру нужно время от времени пересматривать свои фильмы, чтобы еще и еще раз понимать, что он хотел ими сказать. В этом и есть их смысл для него.

Ты идешь как в темноте, на интуиции, и пытаешься что-то понять. И самое интересное, что потом какие-то люди понимают, о чем ты им говоришь.

И понимают?

Да, бывает такое, правда, очень редко. Но для меня это очень ценно.

Тогда и ты вдруг понимаешь: «Ага, я это вот так вот снял и так смонтировал, потому что вот так и так».

До того, как снять полный метр, вы сделали несколько короткометражек, одну из которых заметили в Каннах…

Это был фильм «Вдвоем», про маму, которая умирала. У меня вообще все фильмы про смерть.

Это у вас больное место?

Это у всех больное место. У меня, наверное, больше, чем у кого-то другого… Лев Толстой говорил, что если ты прожил день и не подумал о смерти, значит, он прошел зря…

Я знаю, что в работе находится фильм «Беляев», и в отличие от других ваших проектов, этот потенциально для более широкого зрителя.

Блокбастер, да.

Мне понравилось то, что там в главной роли Михаил Ефремов.

Мне тоже.

История в фильме о том, что шли эксперименты по созданию человека, который может жить под водой.

Как человек-амфибия?

Да, поэтому и называется «Беляев» (прим.: по фамилии автора книги «Человек-амфибия»).

Эксперименты были приостановлены, но кто-то и ученых их продолжил и создал мальчика, который может жить под водой. И потом весь фильм за ним все гоняются.

Уже что-то снято?

Половина фильма. Правда, сейчас проект временно заморожен.

А есть ли у вас сейчас какая-то история, которая вас действительно заводит?

Есть, даже две.

Первая, которая мне больше нравится, про машиниста метро, который в начале фильма узнает о том, что он смертельно болен. Он никому об этом не говорит и ничего с этим не делает, а мы видим, как протекает вся его жизнь.

А вторая про проститутку, которая работает в поезде. Я в поездах езжу часто, и однажды встретил девушку, и понял, что она работает там проституткой. Она сидела с какими-то бандитами, они с ней заигрывали, а на утро послали ее. И вот возникла такая идея. Этой девушке даже не надо было ничего рассказывать, там по глазам все было понятно. В этой истории меня смущает то, что может показаться, будто я снимаю о том, что она — жертва. Она не будет такой. Фильм будет не про нее, а про жизнь, про людей, которые ее окружают. Я каждый раз именно так строю фильмы. А главный герой всегда только проводник, как в фильме «Сталкер».

Вы действительно не смотрите кино?

Я в какой-то момент посмотрел столько фильмов, что больше мне смотреть их просто не хочется. Иногда я смотрю фильмы своих друзей, которые зовут меня на премьеры. Но это как сходить на вечеринку или подсказать что-то с монтажом.

Но я не смотрю кино не потому, что выделываюсь, а потому что уже посмотрел все стоящее, что было на тот момент. Я посмотрел достаточно разного, чтобы понять, как может быть. А то, что снимают сейчас… Там по плакату все понятно.

Ну, что, мне нужно пойти в кинотеатр «Пионер» и посмотреть последний фильм Ким Кидука? Зачем? Я один посмотрел, мне хватило, мне все про него понятно. Я понял про Ким Кидука, про Вонга Карвая, про тех, кто сейчас снимает.

То есть вы хотите сказать, что все о режиссере можно понять по одному фильму?

Конечно.

Но ведь человек меняется, может работать по-разному…

Но интонация все равно остается.

Я прочитал одну книжку у Достоевского, и мне все про него понятно, хотя их у него, может быть, 50. Прочитал одну книжку Толстого — и все понятно. Одну книжку Чехова… Нет, вру, две. Ловишь просто, о чем они, понимаешь суть.

Мне куда интересней телевизор.

«Дом-2»?..

Нет, это креативная вещь. А я смотрю более тупые. Я смотрю передачу «Давай поженимся» или «Парламентский час».

Зачем? Чтобы посмеяться?..

В них про жизнь. Я смотрю на этих людей, и что-то понимаю.

Очень люблю сериалы смотреть, кстати. «Улицы разбитых фонарей» — мой любимый. Там про жизнь побольше, чем в фильме «Черная молния».

А какие съемки у вас в самых ближайших планах?

Буду делать документальный фильм про Рустама Хамдамова.

26 января 2010 года, корреспондент Евгения Гутникова специально для www.rudata.ru