НИКОЛАЙ ЛЕБЕДЕВ

«Реквием погибшим мальчишкам»

Вопрос: Коля, какое странное название твоего нового фильма «Фонограмма страсти»?

	Лебедев Николай Игоревич 007.jpg Николай Лебедев на съемочной площадке

Сценарий был написан одиннадцать лет назад. Его собирался снимать Леша Серебряков на студии Горького. Он назывался «Фонограмма страсти и убийства», а мы со сценаристом Лёней Порохней переписали его.

Вопрос: И «потеряли» убийство?

Убийств там хватает. Они не столь важны в этой истории. Там скорей тема об опасности, в преследовании, когда за тобой постоянно наблюдают, а не столько в смерти. И я это испытал на себе. Да, все мы сейчас стали прозрачными. У нас не осталось права на личную жизнь.
Посмотри, что твориться в любой стране, везде понатыкано тысячи камер, они вроде бы обеспечивают порядок, но я против того чтобы они лезли в частную жизнь. Человек должен иметь право на собственное пространство. Сартр писал, что «Свобода должна простираться сколь угодно далеко, пока она не мешает свободе другого человека». А сейчас наступило ощущение, что ты совершенно голый, что тебя просматривают, прослушивают. Один Интернет чего стоит. О простом человеке можно узнать что угодно, заглянув в Интернет, и пошарив в нём.
Я, как человек публичный, довольно часто сталкиваюсь с этим. Я выхожу из дома, еду по делам. А потом читаю в Интернете, во что я был одет, куда пошёл, с кем встречался. Даже было такое, что люди с которыми я общался очень доверительно, выкладывали свои отчёты о разговорах со мной в Интернете. Я был в таком шоке! У меня началась мания преследования. После картины «Волкодав», я ощущал, как будто я в центре какой-то травли. Я не выдержал — сел на самолёт и сбежал на край света.

Вопрос: Почему была травля? Отличный ведь фильм.

Всем вдруг стало интересно, где я и с кем я. Это довольно трудно. Когда ты выходишь на съемочную площадку, и на тебя смотрят сотни глаз, и ты на прицеле камеры — это нормально. Это работа. А здесь личное. Я месяц отсиживался за границей.

Вопрос: А после «Волкодава», какие были предложения?

Были какие-то предложения по фэнтези, мелодрамы, триллеры. Военные истории опять же. Но что-то не очень моё, что-то замечательное, но тоже не моё…

Я очень тяжело ищу материал. И так получилось, что Женя Миронов меня уговорил на телевизионный фильм «Апостол». Там ушёл Геннадий Сидоров, и «уходила натура». Я был выжат как лимон, но я не мог не помочь. Мы познакомились с Женей на «Змеином источнике» и подружились. Стали семьями встречать Новый год. Ну, как я мог отказать другу? Но я всегда повторял, что на этой картине я просто «И. О.» — исполняющий обязанности ушедшего режиссёра Геннадия Сидорова. Мне было интересно на ней работать. Там были хорошие актёры, но я не могу подробно говорить об этой картине. Эта картина другого режиссёра.

Вопрос: Расскажи о своем фильме «Фонограмма страсти» поподробнее.

История о женщине. Главная героиня встречает мужчину своей мечты. Это очень тяжело найти человека своей мечты. Это почти невозможно - ведь у каждого своё представление.
Она влюбляется и только в любви становиться свободной. Героиня-то находит мужчину своей мечты, но мы пока героя на главную роль найти не можем. Ведём переговоры с западными актёрами.

Вопрос: А почему с западными актёрами, разве у нас плохие актёры?

	Ирек Хартович 001.jpg Ирек Хартович (оператор) на съемочной площадке фильма

Я не хочу, чтобы наши актёры изображали, ломая язык иностранцев. Меня это не убеждает. Мы уже живём в таком разомкнутом мире, когда можем себе позволить пригласить на роль «иностранного героя» хорошего иностранного актёра. Что здесь скрывать, если у иностранцев другая повадка, другие манеры, другая энергетика. И мне нравиться работать с западными актёрами. Это интересно, это расширяет возможности.

Я работал с голливудской звездой Энн Арчер на картине «Изгнанник» и я был поражён её профессионализмом. И сейчас мы с ней дружим, переписываемся, общаемся, когда я приезжаю в Лос-Анджелес.

У меня оператор американец, Ирек Хартович, он поляк по происхождению, но с семидесятого года живет и работает в Америке. Он работал со Спилбергом, снимал ряд сцен в «Индиане Джонс». Ирек снимал «Волкодава», сейчас будет снимать «Фонограмму страсти».

Вопрос: Коля, а почему ты не хочешь поработать в Голливуде?

Если честно, то я уже лишён всяких иллюзий по поводу работы на Западе. Ехать обивать пороги, лишь бы что-нибудь снять, мне это уже неинтересно. На это уже бессмысленно тратить жизнь.

Вопрос: Что значит «обивать пороги»? Ты режиссёр «Волкодава». Этот фильм вся Россия смотрела.

Ну, уж прямо вся Россия (смеётся).
На самом деле картину лучше принимали в Японии, Китае. Картина оказалась экспортной. Компания «Мирамакс» купила этот фильм для проката в Америке. А здесь меня либо сильно били, либо хвалили. Среднего было мало. А что касается работы на Западе, если бы было интересное предложение…

Вопрос: Каких интересных предложений ты ждёшь?

Во-первых, интересная история.
Во-вторых, профессиональная команда. Я уже стал избалованным в этом смысле. Это очень важно. Мне нравиться работать с профессионалами. Я знаю, чем наши профессионалы отличаются от их профессионалов. Мы не хуже. Но мы страшно разболтанные. Там невозможно представить, что надо кого-то уговаривать работать. Энн Арчер в Лос-Анджелесе привела меня на картину «Сладкая парочка» и то, что я увидел, меня потрясло. Группа 150—200 человек, работали на автостоянке, снимали какую-то сцену. Наступило время обеда, и мы тоже пошли в соседний квартал обедать. И перекусив, мы пошли пешком обратно. Мы не успели сходить пообедать, как они уже выставились и начали снимать. На обед у них ушло 15 минут.

Я спрашиваю у Энн: «Как же так?». Снимали эпоху семидесятых, а за окнами кипит современная жизнь, и мониторы это показывают. Вдруг я вижу на этих мониторах что-то странное, поднимаю глаза и обалдеваю — за большими окнами пошла массовка, переодетая в одежду того времени, поехали машины семидесятых. И я не услышал ни одного надрывного крика режиссёра. Всё тихо, быстро, чётко, без истерик.

И на фильме «Изгнанник» — я приезжал к восьми утра, а группа уже вся на месте. У меня снималась тогда Энн Арч и она уже в такую рань вышла ко мне вся блистая, готовая к работе. А девушке, извините, уже не двадцать лет. Мне ни разу не пришлось дважды повторять, повышать голос. Если и была какая-то проблема, то её решали за моей спиной. Я спросил второго режиссёра: «Что происходит?»

Он мне сказал: «Твоя работа думать, а не бороться с проблемами. Ты должен придумать, как снять и тебе все сделают».
У нас, конечно, разрушена система производства и когда мы снимали «Волкодава» мы «запускали ракету в космос, но все детали делали напильничком».

	Николай Лебедев и Ирек Хартович 001.jpg Николай Лебедев и Ирек Хартович

Честно говоря — это был ад. Я приезжал на площадку к восьми. Смена начиналась в восемь. Группа уже была на месте. Но многие вроде бы на месте, но и одновременно их и не было. Они ходили и долго пили кофе, а я орал: «Почему на площадке ничего не происходит?»

Обед заканчивался в два часа, но все очень долго обедают, а потом долго приступают к работе. А минуты складываются в часы, часы складываются в дни. Ты приходишь на площадку и умоляешь, давайте снимать, а ничего не готово. Прежде всего, психологический фактор забирал огромные душевные силы. В Голливуде сотрудник не захотел услышать режиссёра, ему говорят: «до свидания» и увольняют. Может поэтому там быстро, четко, профессионально.

Вопрос: И часто тебе приходилось конфликтовать на площадке?

В первый же день на «Апостоле». Снимаем сцену на крыше. Я пришёл — ничего не готово. Не готова площадка. Мне говорят: «А мы потом дорисуем всё на компьютере. И кресты дорисуем и машины уберём». Я говорю: «Я вам две недели назад говорил об этой сцене. Что значит, дорисуем на компьютере? Я уйду с площадки». Мне говорят: «А мы тогда закроем картину». Я развернулся и пошёл в трейлер ждать. Они за пять часов сделали то, что не могли сделать за две недели. Все привыкли, что режиссёр должен биться головой о стену.

Вопрос: А были случаи, когда ты совсем уходил с картины?

На «Волкодаве» я пришел к продюсеру и сказал: «Я больше не могу бороться. Отпустите меня», но мы как-то по-человечески договорились. Тогда я был новичок на «Мосфильме» и в группе говорили: «Да режиссёр сам не знает, чего хочет», но я всегда знаю чего, хочу.

Я всегда выхожу на площадку подготовленным. Однажды директриса заявила, что «…режиссёр не понимает, что ему нужно», я её чуть не убил. Я за полтора года раскадровал все сцены, сделал анимацию для них, а она просто не удосужилась посмотреть. И свалила все свои проблемы на меня. Если ты чего-то не понимаешь, подойди и спроси.

На фильме «Звезде» это случалось часто, некоторые сотрудники, они не то что саботировали, но поначалу относились ко мне очень скептически. А после показа на Мосфильме подходили ко мне и просили прощения. Картина, несмотря ни на что, удалась…

Вопрос: Что значит «несмотря ни на что»?

Я очень долго искал главных героев. Феллини, когда он искал своих персонажей, открывал двери и к нему все шли. Он всех фотографировал. А мне было сложно найти лица того времени, я с каждым пытался найти общий язык, боялся пропустить. Не то, что бы я сидел нога за ногу: «Ведите мне всех»…, но я просил приводить мне новые лица. Ещё и ещё. Пробы очень много развеяли.

Я хорошо помнил, когда зашёл в кабинет Игорь Петренко в гимнастёрке. Я подумал: «Ну, вот ещё один стёртый красавец». Мы пообщались, и он был никаким. Пробы у него были чудовищно плохими. Два месяца он пробовался, и его не утвердили. Мы его снимали пол-картины не утверждённым. Когда мы снимали его — я его обманывал. А продюсеров я обманывал, когда подсовывал им репетиции — как съёмки.

А сам лихорадочно думал: «Боже, как я буду на площадке? Может хлопушку в конце давать? Но у меня же взрывы в сцене…» Снимаем репетиции — он вроде бы ничего, начинаем снимать сцену с Лёшей Кравченко, они по сюжету друзья у Петренко, прямо красная волна удушья. Он казался всем статичным и никаким.

Но потом я хорошо помню тот эффект, когда мы склеили для первого просмотра первые попавшие дубли, и я понимаю, что мне интересно следить за этим человеком. У него вдруг пошла энергетика.
Шахназаров вышел с просмотра и сказал: «А герой-то у нас есть!» А Игорь уже собирался уходить с картины.

У нас была двухмесячная подготовка с физическими нагрузками. Чтобы было видно, что героя не вчера посадили на лошадь. И семерых ребят, включая Алексея Кравченко, а он служил на флоте, остальные не служили, отправили в воинскую часть в Алабино. И я только потом подумал, они же могли перессориться, но они подружились. И в первый день на площадке я увидел, что у меня единая команда. Они поддерживали друг друга, сопереживали. Это так здорово. Сразу было видно, что это одна команда и это было видно на экране. И очень хорошо, что зритель их полюбил. Это был реквием погибшим мальчишкам.

9 декабря 2009 года, Анжела Якубовская специально для www.rudata.ru