Новости кино: Сергей Лозница, режиссер фильма «Счастье мое», участника Каннского фестиваля и «Кинотавра»: «В «Аватаре» все понятно уже через 20 минут»
СЕРГЕЙ ЛОЗНИЦА: «В „АВАТАРЕ“ ВСЕ ПОНЯТНО УЖЕ ЧЕРЕЗ 20 МИНУТ»
До недавних пор Сергей Лозница был известен как режиссер-документалист. В этом же году состоялась премьера его первого игрового фильма «Счастье мое». Фильм побывал вначале в Каннах, а затем и на «Кинотавре», где взял приз за лучшую режиссуру. О своей философии в кино режиссер рассказал в интервью журналисту РуДата.
Сергей, правильно ли я понимаю, что вы постоянно живете в Германии?
- Я прописан в Германии, а живу там, где снимаю фильмы.
То есть можно сказать, что вы гражданин мира?
- Европы точно.
А в России часто бываете?
- Часто. Но в последнее время, пока мы снимали фильм «Счастье мое», я больше был на Украине, а до мая 2008 года я практически все время проводил в России, потому что очень много здесь снимал, монтировал, много работал в Петербурге, в Москве.
Ездит ли с вами семья, когда вы много перемещаетесь в связи с работой?
- Ну, как семья может со мной ездить? Они живут в Германии.
«Счастье мое» — это первый ваш игровой фильм, до этого у вас были только документальные работы. Но, как мне показалось, и к нему у вас был подход как к документальному. Я права?
- Вы правы. Там мноо таких элементов. Просто мера условностей в игровой и документальной картинах разная. Но в игровых фильмах она сейчас меняется. И я попытался приблизиться к ощущению от съемок как от документальных, хотя играют актеры.
Многие моменты будто бы исключительно документальные. Какие-то подмеченные детали, нюансы, которые не позволяют усомниться в том, что это все реально просиходившие ситуации. Ощущение, будто подсматриваешь за людьми, которые вот так живут…
- Вы говорите сейчас о степени достоверности. Я думаю, мировое кино будет дальше развиваться именно в этом направлении. И требования к этой степени достоверности — существованию камеры, света, героя — будут двигаться в такую сторону, чтобы создавалось впечатление, будто вы там живете.
Но если вы говорите, что игровое кино будет стремиться к приближению к документальному, то зачем оно тогда вообще нужно? Может быть будет достаточно и только самого документального?
- Нет-нет-нет. Вы выстраиваете документальный фильм исходя из вашей идеи, но вы не можете контролировать материал. В игровом же кино вы его полностью контролируете, создаете его таким, каким хотите его видеть, каким вам нужен этот материал. Документальное кино дает больше свободы, и когда вы им занимаетесь, то понимаете, что интереснее как раз то, что за пределами камеры.
Можно сказать, что в документальном кино вы больше наблюдатель, а в игровом — творец?
- Я думаю, что это скорее категория позиции автора. Ведь и документальное кино можно выстроить как назидание, и тогда вы уже будете не наблюдателем, а дедактиком.
У вас достаточно мрачный фильм. Он отражает реальность, но достаточно мрачную ее сторону. Это ваш взгляд на мир, или таким способом вы хотели привлечь к чему-то внимание?
- Вчера во время просмотра очень много смеялись…
Да, но был такой смех, который можно скорее приписать черному юмору…
- Естественно. Это один из элементов стиля, когда с одной стороны ситуация смешная, а с другой стороны жуткая. Это ирония. Но у меня видимо действтельно такой взгляд на мир. И для его проявления есть основания в окружающем нас пространстве. Но я думаю, что если бы я вырос в Германии, то взгляд был бы таким же. Ведь есть такой режиссер — Райнер Вернер Фасбиндер, и у него очень мрачный взгляд на жизнь не смотря на то, что он вырос и снимал в Германии. Есть писатель Франсуа Селин также с очень мрачным пониманием жизни, а ведь он жил во Франции. Но… может быть и жизнь не такая уж и мрачная, но мрачен сам человек.
А как в вашем случае?
- А в вашем?
В моем все куда более позитивно.
- Великолепно. Но у меня же другая задача. Ведь любое произведение искусства строится вокруг какой-либо трагедии.
А если вокруг счастья, то это не интересно?
- Это может быть и интересно, но обратите внимание на историю искусств. Например, огромное количество полотен, которые изображают распятие — трагедию. Если взять историю искусств, то там сплошные трагические драматические ситуации.
Убийства…
- Ну, да. Возьмите Раскольникова, Гамлета. Признанный лучшим фильмом всех времен и народов «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса довольно грустны, печальный. Я думаю, что у искусства просто немного другая задача — говорить о боли.
Говорить о боли для того, чтобы мы больше о ней задумывались?
- Нет. Это инспирирует, на это необходимо откликнуться. Это болезненно и препятсивует развитию, и об этом необходимо рефлексировать. И искусство — это как раз способ для рефлексирования. «Война и мир» вокруг чего? А самый сильный рассказ Чехова «В овраге»? А все его пьесы? А «Мертвые души»? — Гротесковое произведение с жуткой проблемой.
Почему вы привезли свой фильм на «Кинотавр» после Канн, где его отлично принимали?
- Очень хочется показать фильм в России, потому что он снят об этой стране. Сделать здесь премьеру, я считаю, очень хорошо. «Кинотавр» пригласил меня принять участие в фестивале, и я думаю, что то, что я здесь, это честь большая и для фильма, и для «Кинотавра».
Какое кино вы смотрите для удовольствия?
- Я смотрю очень многие фильмы, поскольку я киноман. Но из любимых могу назвать, например, «Слон» и «Параноид-парк» Гаса Ван Сента, или «Синий бархат» Дэвида Линча, или «Чеховские мотивы» Киры Муратовой, «Хрусталев, машину!» Алексея Германа-старшего.
Это переплетается с тем, что вы делаете.
- Потому что это фильмы о чем-то, что болит, что беспокоит.
Есть ли у вас мысли о следующей игровой картине?
- Я ее уже готовлю. Это фильм по повести Василя Быкова «В тумане». Сценарий я написал уже давно. Это история о том, как два партизана едут убивать мирного жителя, который, как они считают, коллаборационист. Но он уже не может никак отстоять свое имя, так что фактически он загнан в угол.
Это опять будет что-то суровое и мрачное?
- Вообще-то все повести Быкова достаточно мрачные. А жизнь вообще очень мрачная, если посмотреть вокруг. «Тьмы горьких истин нам дороже нас возвышающий обман…» Истины — горькие, и меня интересуют именно они. Жизнь вообще трагичная вещь, каждый знает, как она заканчивается…
Есть такое мнение, что в России сейчас нужны фильмы воодушевляющие, а в Европе трагичные. Это связано с тем, что у нас все плохо, а здесь все хорошо…
- Я думаю, что это глупость. И в Европе, и в России необходимы фильмы, которые пытаются размышлять о ситуации, в которой находится народ, люди, страны. Нужны глубокие фильмы, которые заставляют думать или наталкивают на мысль. Поверьте мне, и в той же Европе огромное количество проблем, все не так благополучно. Просто мы существуем в разных культурах, и есть определенная пропасть между нами, которая связана с тем, что до сих пор не сформировано понимание того, что человек — это личность, что закон есть закон, и что собственность — это собственность. И именно это отличает радикально Россию от той цивилизации, которую называют европейской. Эта дистанция не бытовая, а сущностная, ментальная. И пока это не будет осмыслено,
общество не продвинется. И чтобы это произшло, нужны образовательные усилия прежде всего. Но для этого уже необходима воля.
Вы смотрели «Аватар»?
- Смотрел, да.
Чтобы быть в курсе, или для развлечения?
- Нет, мне не интересно такое развлечение. Там все понятно через 20 минут, но любопытно, как это сделано технологически.
Как вы думаете, не станут ли вскоре такие технологии 3D чем-то обычным?
- Посмотрим. Принципиально они ничего не меняют. Это только игрушка. А принципы остаются теми же, исполняете ли вы историю в античном театре или снимаете кино. Суть все равно прежняя, потому что там должна быть причина для драм и трагедий, и должно быть осмысление того поступка, который лег причиной всего, и его развитие. Разговор о серьезных проблемах не заменят никакие спецэффекты. Но спецэффекты могут использоваться, если они будут необходимы для того, чтобы сделать такой разговор глубже и богаче.
29 июня 2010 года, корреспондент Евгения Гутникова специально для www.rudata.ru