Новости кино: Виталий Манский - "Я видел собак, которые ели камни..."
- Картина «Родина или смерть» от Виталий Манского — единственная документальная лента в конкурсной программе «Кинотавра 2011». Фильм повествует о жизни современных кубинцев, отчаянно танцующих касину на руинах собственной страны. Пронзительный рассказ о жизнелюбии и вере в светлое будущее поразил публику, зачастую не имеющей представления о жизни Кубы, после развала советской империи. А потому огромная часть вопросов пресс-конференции затрагивала в большей степени не столько сам фильм, сколько жизнь некогда прекрасной и очень несчастной страны.
Вопрос: Меня потрясла в вашей картине история бродячих собак. Расскажите о том, каким образом вам удалось ухватить эту драматургию жизни, когда один пёс готов перегрызть глотку другому ради возлюбленной?
Манский: Когда основной материал фильма был уже снят, я прочел утверждение: «Если вы хотите понять людей на Кубе — посмотрите на жизнь собак». Я, прочитав эту цитату, задумался. Там все живут на улице — и люди, и собаки. Собак очень жалко кубинских. Что касается людей — все объемнее и сложнее. Я впервые в жизни видел собаку, которая ела камни, она дробила их зубами и ела. Картина снималась в самом центре Гаваны. Те руины, которые вы видите в кадре — это центральные улицы. И собак мы снимали в городе. Я увидел стаю собак, и как-то почувствовал, что там будет история. Я сам снимал этот эпизод и к сожалению упустил фотоаппаратом финал сцены, где вся стая отымела эту сучку, за которую так сражался пес.
| | |
|   | |
| | |
Вопрос: Когда вы это снимали, вы думали о том чтобы напомнить через Кубу людям о нашем прошлом и чем объяснить их жизнелюбие.
Манский: Я абсолютный антисоветчик, и конечно свою абсолютную антисоветскость постарался в этой картине сформулировать, но не языком Майкла Мура и Говорухина. Я антисоветчик в том смысле, что я за достоинство человека, за его свободу и право на ту жизнь, которая очень быстротечна. Фильм в том числе и об этом. О жизнелюбии. Это удивительная штука, насколько в них сочетаются ужас бытия и оптимизм, и какая-то дистанция между двумя полюсами на Кубе. Она просто сносит крышу. Климат способствует жизнелюбию. Погода благоприятствует революции. Но как-то пока ничего не намечается. Удивительная штука. Мы существовали парт ячейкой, хотели понять что откуда. Мы не чувствовали предреволюционной ситуации, хотя она, очевидно, будет вот-вот. Очевидно, что Куба стоит на пороге абсолютно кардинального слома. Но в воздухе это витает, а у людей как-то не очень. Как у нас в 91-м. Революции не было. Просто пара идиотов объявило ГКЧП и случайно закрутилось у Белого дома. Помню вставал в 8 утра, занимал очередь в магазин, и даже не предполагал, что после завтра рухнет империя.
Фото с премьеры
Вопрос: В чем все-таки проблема это страны, протанцевали?
Манский: Я не считаю, что до революции они жили в дерьме. Я видел хронику дореволюционной Гаваны. Я видел белоснежный город- красавец, а после революции то, что было построено планомерно уничтожалось под человеческое выживание, когда эти прекрасные дома с лепниной перекрыты фанерками, достроены дополнительные этажи, в квартиру проходишь через три вдруг построенных жилища. В памяти моей детской запечатлелась картинка, как Брежнев в соломенной шляпе целуется с Фиделем Кастро. Все, что на Кубе есть, построено до революции. Там где героиня фильма показывает ордена в таком довольно убогом жилище - она живет в шикарной для этих мест квартире. Дом был сдан в эксплуатацию в 50-е годы за 10 месяцев до революции. И она живет в абсолютно уникальном доме. В принципе это по кубинским меркам вполне успешные люди. Герой с мальчиком артистом, он гипер-успешный человек, у него родня за границей, он руководитель группы, которая дает уроки танцев иностранцам и его дом, на который мы смотрим с содроганием - один из лучших на Кубе. А он на Кубе большой человек - по статусу эдакая смесь Ивлиева и Кобзона.
Вопрос: Был ли у вас нà съемках куратор от местного КГБ и чему он пытался препятствовать?
Манский: У нас в доме проходили обыски. Это не вдохновляло. При том, что мы поселились у одной тетушки и за время пребывания заплатили ей пятилетний бюджет её семьи. На 7-й день мы почувствовали что нас пытаются выселить. Потому что к ней приходили, её это нервировало. Работать было очень сложно. Там безвизовый режим для россиян, но если ты едешь снимать, то п в этом случае ты проходишь сложнейшую процедуру, и мы ею занимались пол года. Потом мы выяснили, что у них огромное количество заявок и что они не впускают киногруппы. Сценарии контролируют. И нас пасли по ходу работы. Мы попали благодаря тому, что не обманывая как бы предложили сценарий, по которому двигались. И они этот сценарий прочитали так, как могли прочитать. Для них мы снимали фильм об основателях танца Ооэль де Касина. И они себе представили очередной фильм про танцевально-музыкальную группу. И благодаря этому нас пропустили.
Вопрос: Какие отношения строились с актерами?
Манский: Буквальной ведомости с суммами у нас не было. Но мы понимая, что происходит вокруг, как-то это учитывали. Мы делали все, чтобы не возникло такой товарно-денежной зависимости между нами и героями. Поэтому как-то их поощряли, но старались делать это предельно деликатно. И нам, как мне кажется, это удалось.
Вопрос: Он фильма есть ощущение секс-туризма. Это имеет место на Кубе?
Манский: То, что там происходит с проституцией - это отдельная история. Это непередаваемое что-то. Это абсолютный шок. Это на самом деле единственный способ заработка для любого человека. Мужчины, женщины, ребенка, собаки. И это жесть. Мы много думали и кое-что сняли из таких жестких вещей, но в конечном счете отказались. Для меня эта картина о другом. Если бы мы это поставили - оно бы перетянуло на себя одеяло. Несколько дней назад мы показывали кубинскому послу фильм. Получили от них письмо. Они говорят о том, что это кино надо показать в правильном русле. Мы были бы счастливы, если бы этот фильм подтолкнул ситуацию на Кубе. Мы специально убирали прямые месаджи. Это не арт-хауз. Там нет политики. Это экзистенциальный фильм. Так мы его позиционируем для кубинцев - это не социальное кино. Мы говорим о консервативной революции. А консервативная революция происходит в мозгах.
Вопрос: Какие настроения царят в народе?
Манский: Есть люди, которые приняли решение как-то валить с Кубы, а другая половина считает, что нужно оставаться и ждать изменений. И они боятся кубинских американцев. Боятся, что Майами вернется с баблом. А они прожили мимо кассы, произойдут изменения - и они опять пролетят мимо кассы.
Вопрос: Расскажите о школе, где вы снимали линейку?
Манский: Эта школа находится в бывшем жилище владельца завода мотоциклов - это его поместье. Там учится сын Хуанито - одного из наших героев. Это элитная школа для детей с легким аутизмом. На Кубе есть два пространства, два государственно охраняемых мифа - образование и медицина. Получить разрешение на съемку в больнице или школе - практически невозможно. Мы нашли точку и хотели попасть на территорию школы имени Ленина. Мы не попали на территорию школы с аккредитацией МИДа. В каждом министерстве есть замминистра, который может дать разрешение на попадание иностранца на территорию в любой точке Гаваны. Можно снять урок и линейку. Больше на территории школы ничего снимать нельзя. Они считают что, линейка это то, что можно. Мой приятель, который несколько раз ездил в Северную Корею, рассказывал мне о том, что там есть железное правило: если ты хочешь снять классный материал - говори: «Я буду снимать только то, что вы считаете нужным». И тогда они приводят тебя туда куда тебе надо. И мы пошли по этому пути. Там много больных людей. Жизнь вся происходит на улице. Они очень заметны, более заметны, чем у нас.
Вопрос: Расскажите подробнее о том, что происходит в начале фильма? Почему на кладбище выкапывают гробы и кости покойников перекладывают в контейнеры?
Манский: На Кубе все имеют право быть похороненными и лежать в могиле два года. А дальше, кладбище предоставляет услугу, либо ты забираешь останки, либо плати за их сохранность, а если ты не платишь за складирование костей - их выбрасывают. Это твои кости - твоя проблема. Можешь сам их перекладывать, могут рабочие за определенную сумму. Что любопытно. Это кладбище было построено до революции. Там есть огромный кусок свободной земли. Который за 50 лет не застроился. Встал вопрос о том, что надо бы сжигать останки. Король Испании подарил им крематорий. Но он простаивает, потому что нечем топить. Мы сняли эпизод один. Там умер музыкант и друзья скинулись на кремацию. Его жена решила развеять прах в море. Я не сообразил и встал по ветру. С ног до головы я оказался в прахе. Удовольствие ниже среднего. В итоге я не вставил это в картину.
Основной кризис произошел для них тогда, когда закончилась помощь Советского Союза. Мы перестали покупать у них сахар, закрыли военную базу. В тот момент, когда это сëучилось, 16-тилетняя девочка стоила пол кусочка мыла из гостиницы. Сейчас как-то что-то постепенно происходит. Венесуэла почти дарит им нефть. Было принято решение с развитием туризма, но жизнь у них жуткая. И есть наша вина в том, что там такая жизнь сейчас.
Вопрос: Расскажите о том, что было снято, но не вошло в картину?
Манский: У меня есть сцена, где люди на коленях в Гавану ползут в церковь с привязанными к шее булыжниками. Есть кадр, как человек переползает через переезд. Собака смотрит на него, а он с кровавыми ногами вползает в кадр и выползает из него. У меня было 35 вариантов финала. В итоге у меня два финала, противопоставленные друг другу. Обреченность 15-ти летней девочки, входящей в жизнь и проезжающей по улице, где ей в итоге стоять, и вырывающийся оттуда сквозь стихию природы, бегущий человек. Не было более сложной картины в моей жизни. Уже вроде бы сколько времени прошло, а у меня до сих пор по спине бегут мурашки. это был абсолютно титанический труд. Но удачи сыпались сами. Я говорю герою: «Покажи фотографии, а он выносит книгу с черепами, где хранятся снимки его возлюбленной. Больную сестру он сам посадил. И так было на протяжении всего съемочного периода, там такая фактура, просто ставишь камеру и снимаешь.
6 июня 2011 года, Записала Мария Безрук специально для www.rudata.ru
