История города Углича, изданная автором, Фёдором Кисселем в 1844 году.

Вместо вступления

К гражданамъ Углича!

Сограждане! Позвольте на несколько минут занять ваше внимание близкими вашему сердцу родными вам происшествиями славного в истории Углича!

Сколько любопытно, приятно, сколь же и полезно нам, мысленно проникнуть в седую древность умственным взором созерцать века прошедшие, почерпнуть в ней мудрые уроки для настоящей жизни и пояснить их для будущих поколений.

Мы теперь под мощной десницей Самодержного Монарха наслаждаемся миром, тишиной, спокойствием и неразлучным с ними счастьем; ибо Он промышляет о нас, как отец промышляет о своих детях. Но обратимся на несколько веков назад и посмотрим, что происходило на том самом месте, где мы ныне живём и наслаждаемся всеми благами Творца вселенной и попечительного Монарха; посмотрим, что было прежде на том месте , где мы в счастии прославляем Бога, молимся за Царя, где просвещается юношенство, где всякий из нас свободно располагает своими благами, где каждый из нас должен трудиться для добродетели, чести, славы и пользы, где мы должны насаждать добро для своих потомков, как теперь сами его пожинаем, насаждённое нашими отцами.

Князь Юрий Васильевич

Угличский Князь Юрий Васильевич украшал Угличское Княжество своим высоким именем, и благодетельствовал ему своим непосредственным покровительством, мог выпрашивать у Иоанна Грозного многоразличные льготы своему Княжеству, но не управлять Угличем лично.

Наместник Углича был истинным и всегдашним правителем его, и даже отчёт об управлении своём, до самой смерти Анастасии, поступал прямо в Большой Приказ, где опытные Бояре их повторяли и доводили до сведения Угличскому Князю о благосостоянии его отчины и собираемой с неё казны. Потом, когда Князья разделились в домашнем своём быту и стали жить порознь, то и доходы с Юрьевых областей поступали в собственную его казну; тогда он часто стал ездить в Углич и ближе заниматься делами своего Княжества. По смерти же Угличского Князя, наследник его сын также умер, а Княгиню в инокинях утопили в Шексне, то Угличское Княжество и все другие Юрьевы области законно поступили старшему брату Великому Князю Иоанну Грозному.

Можно справедливо заключить, что Углич в правлении Князя Фомы Колычева и следующего за ним Наместника процветал, усиливался, обустраивался, расширялся, богател и вообще благоденствовал, будучи покровительствуем собственными своими Князьями, живущими при лице Великого Князя. Угличское Княжество не было отягощаемо в это время никакими особенными налогами, но было у Великого Князя на особенном счету, как и его Князь родной сын, или брат его, оно пользовалось особенными удельными правами до самой смерти Дмитрия Царевича и до разорения его Годуновым.

Надобно ещё упомянуть, что Угличский Князь, Угличское войско и даже Угличский лес способствовали много Иоанну при взятии Казани, и вообще во всех войнах, ведомых Иоанном Грозным. Угличские дружины всегда участвовали на равных с великокняжескими.

В собрании древних актов есть грамота Иоанна IV, данная в 1582 году Октября 19-го Кирилову монастырю, о разрешении крестьянам этого монастыря, живущим в Угличском Княжестве, варить селитру по количеству пашенных сох и о доставлении её в Москву в Пушечный Приказ.

Двадцать третий Угличский Князь Дмитрий Иоаннович Святой с 1584 года

В 1580 году Иоанн Грозный праздновал две свадьбы вместе, эти обе свадьбы достопримечательны во многих отношениях и особенно по их следствиям.
Иоанн женил второго своего сына Фёдора на сестре знаменитого Бориса Годунова Ирине Фёдоровне, а сам женился на девице Марии Фёдоровне, дочери знаменитого своего Сановника Фёдора Фёдоровича Нагого.
В 1583 году Октября 19-го Царица Мария Федоровна родила сына Уара Дмитрия, по выражению Карамзина, столь несчастного для себя, для Углича и всей России, невинного виновника долговременных злодейств и бедствий. Один только год Царевич Дмитрий наслаждался ласками отца и матери. Иоанн Грозный, слабея в своем здоровьё, как будто устал душою и телом от изнурительных страстей, он жил с этого времени тише в кругу семейства и двора, он надеялся ещё долго жить, но какое здоровье устоит против столь бурных страстей?
Он боялся смерти, как и все нечистые совестью; однажды увидел с красного крыльца комету, он побледнел и сказал окружающим его: «вот вестница моей смерти»! Астрологи предсказали ему, по его желанию, последний его день 18-го Марта.

Иоанн собрал Духовенство и Бояр и велел писать духовное завещание, распорядившись же всеми делами и даже подробностями, он хотел повесить всех Астрологов, предсказавших ему смерть, велел им между тем сказать, что «уже 18-й день Марта настал, а жить сделалось легче». Астрологи отвечали: «конечно, настал, но еще не прошёл». Окончивши свои распоряжения, Иоанн расставил шашки, чтобы играть с Князем Бельским… вдруг упал и закрыл глаза свои навеки. Это случилось 18-го Марта 1584 года. Дума, составленная Иоанном Грозным из знаменитейших Бояр, по смерти его приняла в свои руки всю Верховную власть в Государстве, и в первую ночь, после погребения Иоанна, 28 Марта, выслала из Столицы многих известных услужников Иоанновой лютости, других заключила в темницы, и ко всей фамилии Нагих, родственников Царицы приставила стражу, обвиняя их в каких-то злых умыслах. Впрочем, следствием этого было то, что их стеснили, и вскоре вдовствующую Царицу, с её малолетним сыном, с её отцом и братьями и всеми родственниками послали в город Углич. Однако Великая Земская Дума, чувствуя уважение к Царице, к её добродетелям и постигшему её несчастью, отдала ей всю Царскую услугу, как то: Бояр, Стольников, Стряпчих, жильцов, детей Боярских и стрельцов, для охранения юного Царевича.

Карамзин говорит: добрый Фёдор, нежно прощаясь с младенцем Дмитрием, обливаясь горькими слезами, как бы невольно исполнял долг, болезненный для своего сердца.
А в Морозовской летописи сказано: «И лобызал Царевича Фёдор, и Вельможи прослезился, и послал его на Углич, и послал с ним 200 человек жильцов, для сбережения и ради Царской чести, четыре приказа Стрельцов: приказ Московских, да приказ конных, да два приказа пеших».
Это удаление Царевича, единственного наследника Державы после слабого и бездетного Фёдора, могло казаться блестящею ссылкой. Хотя Иоанн в духовном завещании отдал Углич со всей его областью в вечное наследие, а любимцу своему Богдану Бельскому завещал его воспитание, как второму отцу; но бывший друг Царя, пестун Царевича Бельский не поехал с Царицей в Углич, надеясь законодательствовать в Думе; но он ошибся: он не знал ещё скромного при Иоанне Годунова, и погиб в заточении.
Царица Мария Фёдоровна и все родственники её, с прискорбием оставили двор Фёдора; они были лишены занимаемых ими при Дворе мест, выгнаны из службы; их считали лишними уже при новом Правительстве и новом порядке вещей; их удалили из Москвы, и как будто в утешение составили им новый двор при Царевиче, образовали для младшего сына Иоаннова почти отдельное Угличское Княжество, где они могли первенствовать при лице Царицы и юного наследника Российского престола. Так Царица и её огромный двор отправились в Углич; на пути она молилась у гроба Св. Сергия, наконец, в сотнях повозок все они прибыли в Углич; и ежели Царицу и её родных с удовольствием отправили из Царского Фёдорова дворца, то за то, с какой радостью и сердечным умилением встретили и приняли их радушные Угличане! Как было приятно Царице видеть тысячи лиц, сияющих искреннею радостью и любовью к новой своей владычице, кроткой и добродетельной! Сколько восклицаний, приветствий и поздравлений излетело невольно из глубины сердца добрых Угличан! Царица, прибывши в Углич, молилась в соборе у гроба Св. Князя Угличского Романа, потом отправилась во дворец, который был тогда обширный; она избрала для себя самые уединённые комнаты и возле них спальню для себя и для своего единственного сына Царевича Дмитрия. И время снисходительное и Поляки истребительные и Угличане благодетельные оставили эту спальню для благоговейного потомства.

Водворившись в Углич, Царица, потерявшая Царя супруга, Царство, удалённая от двора, сосланная почти в ссылку, предалась единственному в таких случаях утешителю милосердному Богу. В тишине, в Угличском дворце, как в монастыре, она молилась Всеведущему Творцу, ходила ежедневно в собор и здесь одному Богу и Пречистой Его Матери открыла свою душу и изливала свои глубокие чувства. В глубине своего дворца она утешала себя ангельским взором сына своего младенца; он заменял ей престол, Царство, все почести, весь мир, ибо всё счастье целой её жизни заключалось в нём одном. Благодетельствовать Угличанам была также единственная её отрада, которая соединяла её ещё с миром. Как истинная Христианка, Мария Фёдоровна каждый день раздавала милостыню щедрою рукой, помогала бедным семействам, посещала больных, утешала несчастных, была матерью осиротелым; своей ласковостью и внимательностью она обворожила всех Угличан. Угличане благословляли свою судьбу, но, к несчастью, недолго наслаждались своим счастьем.

Ссылка в Углич царицы и сына Дмитрия

С водворением Царицы в Углич, водворилось в нём и новое управление по всем частям оного самое кроткое и благодетельное: ибо войны уже не изнуряли более Угличан, как это было при Грозном; дань была разложена самая умеренная, необходимая только для содержания Царицы и её небольшого двора; но вскоре всё это вновь переменилось.
Хитрый и осторожный Годунов нашёл причину вмешаться в дела Угличского Управления и самой домашней жизни изгнанной Царицы; он именем Фёдора, будто заботясь и соболезную Царице и её семейству, прислал в Углич Царских (то есть собственных своих) надсмотрщиков, или поверенных, которые по данному наставлению должны были смотреть за всем управлением, денежными сборами, за всеми расходами, за двором Царицы, словом за всем, что было в Угличе и его области.

Эти доверенные чиновники стеснили власть Царицы во всех отношениях. Она не могла распоряжаться без сведения этих новых баскаков не только доходами своего Княжества, но даже самыми мелочами. И Угличское Княжество сначала воображало себя независимым от Москвы, теперь вдруг и невидимо и неприметно подчинилось Москве в самых мелочных предметах. Все это были хитрые происки Годунова, которому необходимо было знать самые мысли Нагих, и который Фёдору представлял свои распоряжения в самых блестящих красках заботливости, человеколюбия и внимательности к юному брату Фёдора, и своего также родственника по сестре.
И как не поверить добродушному Христианину Фёдору? Раз ли Годунов, в глазах самого Фёдора, творил дела самой высокой добродетели? При том же, Борис Фёдорович был родной брат доброй, кроткой и прелестнейшей из женщин его супруги Ирины Фёдоровны; кажется, её собственная душа ручалась в добродетели Годунова.

С появлением Царского двора в Угличе, явились также особенная деятельность, промышленность, торговля и некоторая образованность, перенесшая из столицы в провинцию. Многолюдство увеличилось; множество новых построек в городе прибавилось; войско, двор, а особенно Царские чиновники роскошествовали: ибо не было их в Угличе богаче. Царица, предавшись Богу и воспитанию сына, кажется, не обращала внимания, что происходит в прежней её Столице – в Москве; зато в Москве все знали, что делается в Угличе, чего может быть и сама Царица не знала. Любопытно бы знать: когда Царевич достиг возраста способного к учению, кто был наставником Святому? Из Бояр ли, кто близких к Царице, или кто из Духовных? Тогда дорожили наставником, который бы мог хорошо развивать понятия юноши умными разговорами и толкованием Священного писания.

Из Чети-Минеи видно, что у Царевича Дмитрия были приставники: Никита Чепчутов и Заграский. Но что значили эти приставники? Пестуны ли это, определяемые древле из Вельмож в роде опекунов? Наставники ли это, опредёленные для научения Царевича грамоте и благонравию? Или они были присланы Годуновым, как и Битяговский, управлявший земскими делами и двором Царицы? Только они не согласились на предложение Годунова, чтобы отравить, или извести Царевича, презирая все награды и все угрозы Бориса.

Убиение Дмитрия Царевича

Между тем, как Годунов прокладывал себе тайный путь к престолу, возвышался до недоступной степени, возвышал своих приверженцев и удалял противников, Царевич Дмитрий возрастал и укреплялся в силах телесных и душевных. Царевич Дмитрий жил в Угличе уже около 7-ми лет, учился читать, писать, по словам летописей, также Риторике и Богословию с таким успехом, что удивлял своих Наставников.
Царевич был характера живого, резвого, дарования имел от природы отличные, остроумие, в его годы, необыкновенное, и вообще способности самые блестящие; за то был ненаглядным утешением для матери и всех Нагих: он был для них блестящей звездой на далёком горизонте, которая взойдёт некогда над ними благотворным солнцем и согреет их изгнание.
Царевичу было уже 8-мь лет, когда Годунов через своего поверенного Андрея Клешнина, нашёл Михаила Битяговского, и послал его в Углич управлять земскими делами и смотреть за хозяйством Царицы.

Битяговский, отправляясь в Углич, взял с собой сына своего Данила и племянника Качалова. Прибывши в Углич, они вскоре обнаружили всю свою низость грубой спесью, хвастовством, наглостью и нахальством; они вслух говорили, что им нет в Угличе ничего заветного, и доказывали свои слова наглыми поступками с Царицей и всеми её родственниками. Царица глубоко чувствовала всю тягость такого унижения, ясно видела притеснения и оскорбления, но должна была покориться горькой своей судьбе. Тем более усугубила попечение о своем будущем избавителе Царевиче Дмитрии.

Легко можете себе представить, что терпели Нагие и вообще Угличане от подобных извергов? Они понимали силу пославшего их, не менее того понимали и свое ужасное назначение. Им тайно поручил Годунов истребить ненавистного ему Царевича, как Беда истребил некогда Угличского Князя Шемяку; они это хорошо понимали, и потому при всей их осторожности они невольно обнаружили себя так, что Угличане давно уже подозревали их в злом умысле, но не предвидели всей великости злого их намеренья. Посланные Годуновым явные повелители Углича и тайные убийцы, с утра и до ночи были во дворце Царицы, распоряжались её хозяйством, её слугами, казалось, заботились о её спокойствии, а между тем высматривали удобный случай для совершения злодейского своего замысла.

Битяговский прежде всего свёл приязнь и дружбу с нянькой Царевича, боярыней Василисой Волоховой и сыном её Осипом Волоховым. Он подкупил эту низкую и гнусную старуху, которая за золото и почести продала злодеям своего питомца, и как ближайшая к Царевичу, помогала убийцам советом и самым делом. Всё было наконец готово, назначили роковой день и час (15 Мая).

Это было в субботу, после обедни, когда все из дворца разошлись по домам обедать и отдыхать после обеда. Из братьев и родственников Царицы также никого не было во дворце, немногие слуги суетились, приготовляя обед Царице, а Царица, возвратившись из Церкви, также чем-то занялась. В эту минуту нянька Волохова вызвала Царевича на крыльцо и пошла с ним гулять по двору. Тут явился сын няньки Осип Волохов и начал играть с Царевичем, потом, взявшись за ожерелье, висевшее у Царевича на шее, спросил его: Это — новое ожерелье? Царевич, как Исаак, протянул голову, говоря, что оно то же самое, которое он и прежде видел. При этих словах Волохов вонзил в горло Царевича скрытый в рукав нож, и бросился бежать, оставляя нож на месте злодеяния. Царевич упал, обливаясь кровью. Кормилица Ирина Жданова с воплем бросилась к Царевичу спасать его, в тоже мгновение явились из-за угла Битяговский и Качалов, вырвали Царевича из рук кормилица и довершили злодеяние: ибо Царевич трепетал ещё как голубь, по словам летописи. Отчаянный крик кормилицы, как гром поразил бедную Царицу. Она выбежала на двор, и, видя сына плавающего в крови бросилась на труп его без чувств. В эту страшную минуту шел из церкви Соборной пономарь; он видел убийство и бросился к первому дому, крича: что вы сидите? У нас Царевича не стало! Потом вбежал на колокольню, запер за собой дверь и ударил в набат.

Угличане, поражённые необыкновенным звоном, в минуту наполнили собой Царский двор; толпа за толпой быстро приливала. Братья Царицы явились из первых. Крик, стон и вопль наполнили воздух. Одни из убийц в ужасе, в смятении бросились в разрядную избу и заперлись в ней. Предводитель же их Битяговский, не успевши удержать пономаря, бросился в толпу народа, чтобы остановить волнение. Он кричал между тем, что он сам видел, как Царевич в припадке чёрного недуга упал на нож и проколол себе горло. Но кормилица и пономарь уже открыли народу зверообразного убийцу. Народ бросился на Битяговского и тысячи камней полетели на голову злодея. Потом ожесточенный народ бросился к разрядной избе, выломал дверь и растерзал сообщников Битяговского. Братья и родственники Царицы между тем помогали бесчувственной своей сестре, поднимали Царевича на воздух, закрывали его глубокую рану, пытались вдохнуть ему свою жизнь, плакали, кричали, рвали на себе волосы, в иcтуплении били себя в грудь. Но… всё было поздно и напрасно: Царевича нельзя было воскресить. Стон и вопль раздавался над телом несчастной жертвы и во всём городе от Царицы и до последнего из Угличан, от одра мёртвого во дворце и до последней хижины. Все с Царицей чувствовали, что с ангельской душой Царевича отлетело всё счастье, все надежды Нагих и Угличан. Возможно ли описать, или, хотя вообразить состояние души материнской — Царицы Марии Фёдоровны? Одно только удивительно, как она за пять дней не умерла над трупом Царевича. О! мать! Как велико твое призвание в мире!

Между тем, прежде всего в Москву отправили гонца с известием о страшной кончине наследного Отрока. В этом донесении было подробно описано, как роковое происшествие, так и виновники этого; но истина не достигла ушей Фёдора; Годунов сторожил её паче своего ока по выражению летописи. Лазутчики схватили гонца. Доносчик не возвращался более в Углич и донос не дошёл к Царю.
Перехваченный донос переписали, истину заменила коварная ложь, и Годунов предстал с ним к Царю, проливая слёзы. Он запинаясь, как бы не смел вымолвить страшного происшествия, наконец доложил Фёдору, что возлюблённый брат его Царевич Дмитрий, будучи одержим падучей болезнью, в припадке сам себе проколол ножом горло. Царь, поражённый страшной вестью, не верил словам Годунова; читал донос и не хотел верить собственным своим глазам; плакал в исступлении, призывал Небо языком отчаянья и хотел было сам скорее ехать в Углич. Тут-то Борис рассыпался в красноречии утешительных слов; он плакал с Фёдором и умолял его не ехать к закланному брату в Углич. Он говорит: «Царь! Ты не воскресишь нам любезного твоего брата, а сам убьёшь себя печалью над его трупом! Береги своё здоровье столь, драгоценное для России! Сейчас пошлю в Углич людей достойных, они подробно узнают всё на месте и донесут тебе обо всем.»

Вечером 19-го мая прибыли в Углич следователи, посланные Годуновым и прошли прямо в Собор, где лежало тело Царевича. Это были Сановники и друзья Годунова: Митрополит Крутицкий Геласий, Князь Василий Иванович Шуйский, боярин Андрей Клешнин, и дьяк Вылузгин. Они увидели окровавленного Царевича, увидели глубокую его рану, вероятно вспомнили и свой последний день, и горько все плакали, не могли вымолвить ни слова. Перерезанное горло Царевича ясно свидетельствовало, что не младенческая, но сильная рука убийцы, и с умыслом, а не случайно тут действовала. На другой день, со всеми Царскими почестями погребли тело Царевича в Угличском Соборе Преображения.
Преобразился и Святой Дмитрий в жизнь небесную, чтобы перед лицом Всеведущего Бога указать на своего убийцу и притеснителя своих родственников.

См. также

• Киссель Ф.Х. Борис Фёдорович Годунов и значение его при дворе царя Фёдора
• Киссель Ф.Х. Казни, ссылки и награды Годунова

Ссылки