30 мая в «Пионере» состоялась пресс-конференция, предшествовавшая началу "Недели французского кино". На ней присутствовали гости фестиваля режиссеры Оливье Ассайяс и Клер Симон, а также организаторы атташе посольства Франции по вопросам кино и средствам массовых коммуникаций Кристин Ломон и Доминик Жамбон, глава французского культурного центра. Сегодня мы публикуем полный текст пресс-конференции.

Я представляю Вам наших гостей — режиссеров Оливье Ассайяса и Клер Симон и скажу буквально два слова о "Неделе французского кино". Это давняя программа, ведущая свою историю на протяжении десяти лет, но в этом году мы решили поднять к ней интерес, укрепить и усилить ее. Она едет через всю Россию, стартовав в январе во Владивостоке, и завершится в декабре в Ижевске. На смотре будут представлены разные картины, которые объединяет то, что они не куплены для российского проката, соответственно, мы представляем уникальную возможность посмотреть их для любителей французского кино в рамках фестиваля. При этом в течение недели зрители познакомятся с важными картинами знаковых режиссеров. Плюс ретроспектива Алена Рене. Два месяца назад на фестивале франкофонии мы показывали «Сентиментальные судьбы» Оливье Ассайяса, и зритель настолько тепло встретил эту картину, что мы решили устроить миниретроспективу из 4 лент этого режиссера, и сегодня он у нас в гостях. Теперь переходим к вопросам.

Вопрос: Оливье, Вы уже второй раз в Москве, первый свой визит Вы совершили 20 лет назад. Скажите, с какими чувствами Вы ехали сюда представлять программу из Ваших фильмов, широко известных в узких кругах?

Конечно, для меня большая радость и большая честь вернуться сюда, потому что от моего первого приезда остались очень сильные впечатления. Жаль, что мой нынешний визит носит краткий характер, но тем не менее. Для меня крайне важно представить четыре из полутора десятков фильмов, что я снял. Они относятся к разным периодам моего творчества, наполнены разными чувствами и впечатлениями. Мне сложно судить о реакции сегодняшней публики, но мне это крайне интересно.

Вопрос: Очень хорошо, что буден показан Ваш фильм «Ирма Веп», который снят в середине 1990-х. Мне кажется, это ироничный приговор европейскому кино, которое исчерпало свои запасы и черпает вдохновение либо в прошлом, либо в гонконгском кино. Прошло 15 лет, Вы написали книгу о кино Гонконга, переменили ли Вы свою позицию или нет? И как Вам работается сегодня в контексте современного французского кино?

Мне не кажется, что я своим фильмом вынес какой-то приговор или подвёл итог, мне кажется, что я просто поставил какие-то вопросы, чему собственно и служит кино. Для меня «Ирма Веп» очень важный фильм, во-первых, потому что это комедия, а их у меня совсем немного. Главной темой ленты я бы назвал какофонию, которая в определенный момент возникает в голове любого режиссера, когда тебе кажется, что задуманный фильм уже кто-то снял, но потом потихоньку выкристаллизовывается сюжет, и мало-помалу ты понимаешь, что создаешь что-то свое и при этом присущее современному западному обществу. Что такое «Ирма Веп»? Это история режиссера, который сделал несколько фильмов, может быть выдохся, и ищет вдохновение в азиатском кино. А потом оказывается, что жизнь побеждает смерть неизвестным науке способом, и что-то из этого складывается.

Вопрос к Клер Симон. Ваш фильм довольно революционен по отношению к нашей старомодной аудитории. Вы присутствовали на показах в некоторых российских городах, как реагировали зрители и в чем принципиальное отличие от реакции европейцев?

Да, безусловно, в Европе эмансипация проходила по несколько иному пути. Хотя в России аборты были разрешены в 1917 г., до сих пор ощущается социальное неравенство между женщиной и мужчиной, особенно это касается работы. Что касается показа моего фильма в провинции, то я отметила, что семейные ценности представляются крайне интересными российским гражданам, особенно семейным парам. Но пообщавшись со зрителями, я сделала для себя вывод, что Россию и Европу разделяет огромная пропасть в вопросах свободы выбора женщины. Правда, я ошибалась, думая, что женщины здесь живут в тяжелых условиях, на деле их жизнь оказалась вполне комфортной.

Вопрос к Оливье. Недавно закончился Каннский кинофестиваль, одним из итогов которого стало общее мнение о кризисе мирового авторского кино. Разделяете ли Вы это мнение, и какой может быть выход, например, возвращение к истокам, к черно-белому кино?

Мне кажется, братья Люмьеры в конце 19 века изобрели сразу две вещи: и кинематограф, и кризис кинематографа. С тех пор, как я начал снимать кино, постоянно говорят о его кризисе, думаю, что это и есть признак его жизненности: это дает такое будоражащее чувство, что мы все находимся на краю пропасти, земля осыпается у нас под ногами, надо срочно что-то делать, реагировать, и это хорошо тонизирует. С другой стороны есть ситуация, которая существует с Каннским кинофестивалем. То, что Канны собирают весь свет на две недели в мае, у нас получается как бы моментальный снимок всего кинематографа. Но является ли это полной картиной? Отнюдь. В кино есть определенная цикличность, есть ритмы развития, есть своя перспектива. И мне кажется, что Канны не могут показать все, а показывают лишь те ленты, которые готовы к определенной дате. Так что я бы не переоценивал его итожащую роль в кинематографе.

Вопрос: Фильм «Летнее время», который будет показан на открытии, получил множество премий от критиков в США, даже больше, чем во Франции, чем можно объяснить такое признание?

Это можно объяснить по-разному. Например, можно сказать, что в фильме присутствуют открыточные виды Франции, образы, которые связаны с ожиданиями, фантазмами относительно моей страны, особенно для тех, кто живет за океаном. С другой стороны это понятная история скорби, траура, исчезающих вещей, расставания, грусти, с которой сталкивался каждый. Помимо этого мои ленты регулярно показываются в США, и это событие можно также рассматривать как признание по совокупности. Публика созрела, и когда вышло «Летнее время» люди увидели то, чего ожидали и с удовольствием откликнулись.

Вопрос: В Вашем фильме «Эльдорадо» показан творческий тандем Анжелина Прельжокажа и Карл-Хайнца Штокхаузена. Что Вас привлекло в личностях и творчестве этих художников?

Сначала ко мне обратился Анжелин Прельжокаж. Канал «Арте» заказал ему документальный фильм, и мне показалось это весьма интересным, хотя совсем ничего не понимаю ни в балете, ни в современном танце. Но мне показалась, что есть нечто, объединяющее балет и кинематограф — это когда есть абстрактный замысел, который сталкивается с реальностью и должен найти воплощение. Потом показалось крайне интересным понять, каким образом происходит соединение искусства танца с музыкой Штокхаузена, и вообще история взаимоотношений двух таких величин, как этот хореограф и этот композитор, наблюдение за их совместной работой, репетициями, показалась мне крайне плодотворной.

Вопрос: Вы в свое время работали как критик для «Кайе дю синема». И вот недавно прошла вся эта история со сменой владельца и главного редактора. Как Вы к этому относитесь, сильно сменилась ли редакционная политика?

Журнал «Кайе дю синема» переживал в свое время много изменений. И часто довольно радикальных. Сейчас не время и не место рассуждать обо всех перипетиях этой сделки, однако действительно в тот момент, когда газета «Ле Монд» готовилась продать журнал, всплыло очень много всякой грязи и внутренних противоречий, которые долгие годы накапливались в редакции. Всё это начало накапливаться еще до того, как я пришел туда работать. Но сейчас, когда «Кайе дю синема» находится в новом помещении, с новыми владельцем и главным редактором, всё равно есть определенная преемственность традиций подхода к кинематографу, и мне кажется, обычный читатель, который был верен журналу даже на протяжении последних нескольких лет, никуда от него не уйдет. Но осадок, как говорится, остался.

Вопрос: Недавно я столкнулся с теорией, которая утверждает, будто бы сейчас пути кино и литературы радикально расходятся между собой. Каково влияние литературы на Ваше собственное творчество?

Очень трудно ответить на этот вопрос, поскольку и кино бывает очень разное, и литература. Но если говорить о кино в целом, то из-за того, что основная его часть финансируется телевидением, есть негласный тренд, по которому разрабатываются более простые, универсальные истории, рассказанные доступным языком. И эта ситуация по-настоящему драматична, поскольку повторяемость сюжетов в коммерческом кино совершенно удручает. С другой стороны литература вещь более дешевая, а соответственно более свободная. Так что она продолжает разрабатывать более единичные, индивидуальные сюжеты. Но в кино еще встречаются авторы, готовые идти против течения, и они в этом похожи на писателей.

Вопрос обоим гостям. Французская кинематография одна из самых старых в мире. Можно вспомнить о таких движениях, как авангард, поэтический реализм, новая волна, влияние которых мы ощущаем до сих пор. А чувствуется ли сейчас во Франции что-то наподобие общего движения, объединенного по каким-либо принципам, социальным, эстетическим или, может быть, гендерным, как мы это видим в России?

Оливье Ассайяс: Мне кажется, этот вопрос выходит за рамки кинематографа и может быть обращен ко всему современному искусству. На мой взгляд, сегодня такой тенденции не наблюдается. Нашу эпоху можно назвать эпохой индивидуалистов, причем в самом худшем значении этого слова. Возможности обсуждать глобальные проблемы, находить единомышленников, явно не хватает. И это очень остро ощущалось в тот момент, когда я начинал снимать. Мне казалось, что я делаю вещи, которые не находят отклика ни у предшественников, ни у окружающих меня людей. В моем пути мне не хватало своего рода собеседника. Позже ситуация несколько изменилась. Молодые кинематографисты, закончившие школу «Фемис», в основном группировались вокруг Арно Деплешена. Они были объединены общей идеей, общими взглядами, общим отношением, а также поколенчески их многое связывало. Наверное, им было легче, чем мне. Самое интересное, что такая обособленность не приводит к кризису или к отсутствию творческих индивидуальностей. Никогда еще во Франции не было таких ярких представителей кинематографа, как сейчас. Каждый работает в своем направлении.

Клер Симон: Я бы хотела добавить, что принадлежу к той группе, что боролась за права документального кино. Мы создали ассоциацию, регулярно собирались и дискутировали, но, к сожалению, дальше разговоров дело не пошло. Я согласна с Оливье, в том, что сейчас правит дух индивидуализма. Я преподаю в «Фемис» и вижу всю эту молодую поросль. Безусловно, главенство коммерческого начала очень чувствуется. Никто больше не борется за идею, не спорит до хрипоты за одного или другого режиссера. Такой смелости больше не наблюдается. Это как раз результат разобщенности.

Вопрос: Хочется задать вопрос, связанный с показом последнего фильма Оливье «Карлос» на Каннском кинофестивале. Мы сейчас живем в эпоху эскалации насилия, связанную с фундаментализмом и сепаратизмом. Вас интересует история красного европейского террора. Это стало неким модным трендом в европейском кино последнего времени. Почему Вас всё-таки интересует эта тематика?

О терроризме трудно делать фильм по горячим следам, в настоящем времени. Просто потому, что эта тема тесно переплетена с деятельностью спецслужб и много информации закрыто. И кроме того, необходимо, чтобы прошло какое-то время, чтобы события оказались помещены в определенную перспективу, и всё встало на свои места. Именно поэтому только сейчас у меня появилась возможность заняться этим проектом, так как по прошествии 25 лет по Карлосу были открыты архивы Штази, КГБ, румынских спецслужб. И оказалось, что терроризма как такового нет, а есть рычаги, которые идут от государства к конкретной личности, становящейся террористом. И эта картинка, которая сложилась благодаря документам, очень совпала с настроением, ожиданиями, взглядами на мир и свободу поколения конца 70-80-х гг. Поэтому для меня было интересно с одной стороны вскрыть механизмы, которые что-то объясняют, и их проекцию на сегодняшний день, и с другой стороны, создать образ поколения.

Вопрос: «Летнее время» — это Ваш самый восточный фильм, благодаря своей созерцательности. Он перекликается с лентой «Путешествия красного шара» Хоу Сяосяня. Я знаю, что Вы следите за его творчеством. А за кем еще из режиссеров Вы пристально наблюдаете, если не секрет?

Я слежу за многими, вступаю частенько в заочный диалог, это меня подпитывает и стимулирует для творчества. С другой стороны мои произведения служат для кого-то материалом для работы. Действительно, 20 лет назад я очень увлекался азиатским кино, потому что казалось, что такие люди, как Сяосянь, Вонг Кар-Вай, Янг задают в своем кинематографе очень важные вопросы о том, как изменяется традиция, как изменяется отношение к истории, как меняется, в том числе, и кинематографический язык. И делая фильм «Летнее время», который я назвал самым тайваньским из своих фильмов, я отдавал дань уважения этому периоду и этой памяти. Хотя конечно этот фильм очень французский, и как всякий фильм, который рассказывает о семье, скорби и вечных ценностях, он порядком автобиографичен. Безусловно, у меня не было такого дома, такого количества произведений искусства, но для меня это время совпало с моментом личного горя, утраты, траура. Поэтому это впечатление так же отразилось на картине. Плюс это траур по исчезающей культуре, по неизбежным изменениям, происходящим в мире.