Уход Великого старца (фильм)
| Уход великого старца | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| ' | |||||
| Жизнь Л. Н. Толстого | |||||
| {{{Image}}} | |||||
| Жанр | Драма | ||||
| Режиссёр | Яков Протазанов Елизавета Тиман | ||||
| Продюсер | Пауль Тиман | ||||
| Автор сценария | Исаак Тенеромо | ||||
| В ролях | Владимир Шатерников Михаил Тамаров Елизавета Тиман Ольга Петрова | ||||
| Оператор | Жорж Мейер [[|]] Александр Левицкий | ||||
| Художник | Иван Кавалеридзе | ||||
| Композитор | |||||
| Кинокомпания | Тиман и Рейнгардт | ||||
| Длительность | 20 мин. | ||||
| Бюджет | |||||
| Страна | Россия | ||||
| Звук | |||||
| Цвет | |||||
| Метраж | |||||
| Год | 1912 | ||||
| Кассовые сборы | |||||
| Сборы в США | |||||
| Cборы в мире | |||||
| Cборы в РФ | |||||
| Зрители | |||||
| Релиз на DVD в CША | |||||
| Релиз на DVD | |||||
| Релиз на Blu-Ray | |||||
| Ограничение | |||||
| Рейтинг MPAA | |||||
| Приквел | |||||
| Сиквел | |||||
| IMDb | ID | ||||
| |||||
«Уход Великого старца» — кинофильм 1912 года. В ролях: В.Шатерников, О.Петрова, Е.Тиман. Чёрно-белый фильм. Фильм перешёл в общественное достояние. Для любой зрительской аудитории.
Содержание |
Сюжет 
В последнее время распространился слух, что одна из крупных прокатных контор приобрела у известной фабрики негатив одной ленты, уплативши за него не более не менее, как 40.000 руб. Сумма неслыханная до сих пор не только как гонорар, имеющий отношение к кинематографии, но и вообще как гонорар за право собственности на картину. Конечно, здесь не может быть и речи о произведениях наших прославленных художников, напр. Репина, Серова, Сурикова и других. Надо думать, что картина, сфабрикованная предпринимателями, и в сотой доле не выдержит сравнения с истинным художественным произведением. Тогда в чем же дело? Из обрывков слухов видно, что центром картины является какой-то «живой образ незабвенного лица» - того лица, которое «удалось видеть немногим счастливцам». По слухам, фильме этой придается такое значение, что она не потеряет своего интереса даже «на протяжении многих десятков лет». Это уже серьезно. Не надо долго думать, чтобы не угадать, что речь идет здесь о каком-то особо выдающееся человеке – вероятно, человеке всеобъемлющего мирового значения. И, конечно, это было бы делом величайшей сенсации, подобно той сенсации, которую возбудило кинематографическое изображение событий из жизни Льва Николаевича Толстого с ним самим в центре. Публика горячо отзывалась на эти, если можно так выразиться, «автобиографические» снимки. И, конечно, этот отклик будет еще горячее по прошествии многих лет, когда личность Льва Николаевича станет уже вполне исторической. Что касается до таинственной сорокатысячной фильмы, то возбуждает здесь сильное подозрение то, что «незабвенное лицо», служащее центром картины. Будет изображаться актером, хотя, по слухам, - «гримом, фигурой, походкой, манерой держаться, всеми движениями» и вызывающими в памяти «живой образ изображаемого им незабвенного лица». Вся беда в том, что «незабвенное лицо» это будет не подлинное, а изображаемое. Допустим, что картина полна художественного интереса и, что самое главное, изображение «незабвенного лица» исполнено безукоризненно. Пусть даже фильма и стоит таких больших денег. Однако является вопрос, не создается ли опасный прецедент в расценке товара в такой большой сумме? Еще было бы понятно заплатить дорого за ильму, стоившую в постановке больших денег, как, например, «Жизнь Спасителя» - картина, обошедшаяся в много десятков тысяч. Но платить громадные деньги за сенсацию, т.е. за спекуляцию на имени или, что, конечно, в данном случае неприменимо, за скандал, - это по крайней мере неосторожно. Стоит только сделать один необдуманный шаг на этом пути, как случайность войдет в обыкновение. Вскоре потеряется всякий критерий, и большинство фильмов окажется в разрядке «особо выдающихся» и «особо сенсационных», а стало быть, и непомерно дорогих.
Веритас. 40 000 р. За фильму! – ВК. 1912. № 50. 3-4.
Нам сообщают, что гр. С.А. Толстая была в эти дни больна. Болезнь явилась следствием неприятности, которую пережила графиня. Дело в том, что какая-то петербургская кинематографическая фирма в погоне за дешевой сенсацией инсценировала интимную сторону жизни графини Софьи Андреевны и Льва Николаевича, причем были воспроизведены совершенно неправдоподобные сцены, а те, которые правдоподобны, в большинстве случаев представлены в диком и лживом освещении. Гр. С.А. Толстая, В.Г. Чертков и другие лица, близкие к Льву Николаевичу, были воспроизведены на экране в карикатурных и оскорбительных для них положениях. Картины эти уже репетировались. Предполагали, видимо, помянуть этой ложью великий день кончины Толстого. К счастью, друзья гр. Софьи Андреевны вовремя оповестили ее. Она была в Москве и Петербурге у административных лиц. Ей обещали воспрепятствовать постановке таких сцен на русских кинематографических сценах. Все это так подействовало на графиню, что она слегла в постель. Теперь чувствует себя лучше.
В Ясной Поляне. – Русское Слово. 04.11.1912. № 225. 7.
Присутствовавшие при демонстрировании картины пришли в негодование от тех несуразностей, гадкой лжи, безобразных нелепостей, порочащих память и доброе имя Л.Н. Толстого, которым было полно отвратительное «произведение» спекулянтов. Разумеется, ни о каком участии родных и знакомых великого писателя в такой грязной выдумке не могло быть и речи. Позорили память Толстого «добровольцы» из публики, и позорили самым вопиющим образом. Спекулянты «обработали» яснополянскую трагедию духа Льва Николаевича, уход его из Ясной Поляны и события, сопровождавшие этот уход. На экране перед изумленными зрителями проходили картины одна гаже другой. «Мрачное состояние духа писателя перед совершившейся трагедией». «Покушение Л.Н. Толстого на самоубийство»(!) «Душевный перелом». «Уход из Ясной Поляны». «Симулирование С.А. Толстой самоубийства, ее притворство, фантастические и возмутительные планы графини Софьи Андреевны и Черткова» и т.д. и т.п. И сам Толстой, и графиня Толстая, и дочь, и Чертков и другие выставлены в самом отвратительном свете. Беседа с Л.Л. Толстым Разумеется, семья Толстых приняла все меры к тому, чтобы в России позорная картина демонстрирована не была. Граф Л.Л. Толстой сказал нашему сотруднику по поводу этого следующее: - К сожалению, приходится констатировать, что циркулирующие в городе слухи о возмутительном надругательстве над именем моего покойного отца – чистейшая правда. Я своими глазами видел всю эту безобразную картину от начала до конца и, конечно, приложил все усилия к тому, чтобы она не увидела света. В России картина демонстрироваться не будет. Это я могу сказать с уверенностью. Болезнь графини С.А. Толстой. Вчера же нам сообщили, что вся эта история печально подействовала на графиню С.А. Толстую, которая заболела, узнав об издевательстве над покойным писателем.
Петербургский Листок. 12.11.1912. № 308. 4.
Сценарий для этой ленты составляло лицо, близко стоявшее к Толстому, знавшее интимную жизнь всей семьи и задавшееся целью выяснить трагедию души великого писателя. Разрыв с семьей, уход из Ясной Поляны, случившийся за несколько дней до смерти, подготовлялись давно. Автор сценария дает на экране ряд картин, рисующих это положение. Группа яснополянских крестьян просит Толстого уступить им землю, арендуемую ими в имении графа, или, по крайней мере, уступить с арендной платы. Л. Толстой отказывает им в этом, объясняя, что он от всего отказался и земля принадлежит графине… Тогда они просят его взять деньги для передачи С.А. Толстой. Л. Н. берет эти деньги, чтобы передать их, а за своей спиной слышит: - Когда просят уступки – так не хозяин, а когда деньги дают – берет… Эта фраза ошеломляет его и заставляет страшно страдать. Другая картина рисует более ужасную сцену. Крестьяне просят у Л. Толстого разрешения собрать на топливо хворост в лесу. Он дает свое согласие. Но когда они собирают хворост, на крестьян нападают ингуши, нанятые графиней для охраны имения, избивают крестьян нагайками и приводят на графский двор. Здесь их встречает Л.Н. и, конечно, освобождает, но перенесенные ими страдания терзают его душу. Несколько сцен рисуют отношения между Л.Н. и С.А. Толстыми. Л. Толстой задумал составить завещание и скрывает свое намерение от жены. Тщательно таясь от С.А., Толстой и другие лица, присутствовавшие при составлении завещания, скрываются в лесу. Л.Н. Толстой читает своему другу В.Г. Черткову свое новое произведение и передает ему рукопись. В этот момент входит в комнату С.А. и буквально бросается на Черткова, чтобы вырвать у него рукопись. Последние события из жизни Л.Н. Толстого переданы с фотографической точностью Есть сцена, когда он делает первую попытку уйти из дома и остается только благодаря уговорам дочери А.Л. Затем изображен его отъезд и переполох в доме. Картина эта цензурному запрещению, как нам известно, не подверглась. Только заключительная картина – встреча Льва Толстого после смерти с Христом – могла бы вызвать цензурное «veto», все остальное в цензурном отношении не представляет никаких препятствий. Дело же обстояло так. Когда лента была готова, владелец ее воспользовался пребыванием в Москве детей Л.Н. Толстого и просил их посмотреть картины. Они смотрели их и нашли, что личность их матери изображена в некрасивом свете. Поэтому они просили ленту не демонстрировать, по крайней мере, в России и при жизни гр. С.А. Толстой. Владелец ленты, заплативший за нее, как говорят, 40 тысяч рублей, согласился. После этого С.А. Толстая предприняла ряд мер к тому, чтобы цензура не разрешила этой ленты. Но такие меры были излишни. За границей лента будет демонстрироваться в ближайшем будущем.
Раннее Утро. 13.11.1912. № 262. 5.
Домашние сцены из жизни поддельного Толстого.
П. Гнедич. Современное. – ТиИ. 1913. № 45. 13.
Наша редакция получает выражения сочувствия за поднятый нами вопрос о недопустимости пресловутой фильмы, касающейся интимных сторон жизни Льва Николаевича Толстого, представленных, вдобавок, в извращенном виде. «Все мы, причастные к кинематографии, - пишет из Белгорода наш постоянный сотрудник С.М. Никольский, - пытливо следящие за ее прогрессом, были несказанно удивлены, прочтя громкую рекламу о приобретении за неслыханную цену – 40 000 р. (???) картины – название коей демонстративно умалчивалось. Что за своего рода truk, к которым мы, к сожалению, привыкли, - не оставляло сомнения, но все-таки, пораженные такой рекламой, хотели скорее и обстоятельнее узнать, что же это за сенсационная лента, какое ее содержание, название и пр. И вот эти люди не погнушались посягнуть на память великого Л. Толстого – задеть самое больное для каждого человека – ту область, куда никто не смеет переступить, - семейную жизнь и в извращенном, грубо сляпанном виде представить ее на суд толпы, рассчитывая сыграть «наверняка» на великом, сыятом для всего человечества имени. Дальше дерзости идти уже некуда даже и для кинематографической «сенсации», и мы, деятели кинематографии, не утратившие чувства стыда и корректности, а главное, высоко ставящие цель и идею нашего дела, должны немедленно достойным образом заклеймить бестактный поступок. Автор этих строк через редакцию «Русского Слова» просил поместить в газете письмо с изъявлением глубокого сожаления о проникших в печать слухах и, вполне уверенный в общем отклике, ручался, что такая «сенсация» никогда не увидит наших экранов. Дойдет ли это письмо до Толстых – я не знаю, но, благоговейно преклоняясь перед памятью великого учителя и видя такое кощунство и торгашество самым святым для нас, - мы молчать не можем.
По поводу «сорокатысячной» фильмы. – ВК. 1912. № 54. 3-4.
В самом деле, неужели же идеал кинематографии и высшее напряжение ее интересов в том и заключается, чтобы показать, как Лев Николаевич готовит из полотенца петлю, зацепляет его за крюк и (нам стыдно писать это!) просовывает в эту петлю свою голову, или как Софья Андреевна бежит к пруду с намерением утопиться и затем падает на землю, дрыгая ногами? Неужели творчество для экрана заключается в том, чтобы изображать заведомо ложную сцену свидания Софьи Андреевны с умирающим Львом Николаевичем, который благословляет и целует ее, и для осуществления подобной сцены самого дурного «кинематографического» тона рядить актера под великого писателя, для большого сходства наклеивая на собственный его нос второй нос из гуммозного пластыря? Именно в силу того, что наш журнал всегда старается служить идее, а не узкокоммерческим «интересам» кинематографии, он и не мог иначе откликнуться на явления, подобные «сорокатысячным» фильмам.
ВК. 1912. № 54. 3-4.
Читатель легко убедится в том, насколько далеки были от «кощунства» по отношению к Л.Н. Толстому и автор сценария, и фирма, приобретшая «толстовские картины», если узнает, что эта «оскорбительная» лента кончается «апофеозом» Льва Николаевича: его принимает Христос, распростирая над ним свои руки. Где же тут оскорбление памяти Толстого!.. Остается еще вопрос: допустимо ли касаться интимных сторон жизни великих людей и вообще героев? Изящная литература давно уже дала на это ответ. В самом деле, разве не интимная жизнь выведена в пьесе «Мадам Сен-Жен» или в романе Мережковского «Александр I»? И разве эти произведения отвергнуты критикой? Мы остаемся при прежнем убеждении: плохую услугу оказала С.А. Толстая памяти Льва Николаевича и обществу, прибегнув «к цензуре с заднего крыльца», даже после того, как та же цензура наложила свое veto на только что вышедший том произведений самого Л.Н. Толстого.
Утро России. 11.11.1912.
Сравнения фактов из жизни великого писателя с «Мадам Сен-Жен» и романом «Александр I»?! Не слишком ли смел автор, сопоставляя их?..
ВК. 1912. № 52. 10.
Первая попытка дать образ Христа на русском языке была сделана в знаменитой картине «Русской Золотой Серии» из жизни Л.Н. Толстого. Финальная сцена этой картины воспроизводила известную картину Яна Стыки «Последняя пристань» (Толстой, пришедший к Христу). Христос был изображен двойным снимком – видением. Исполняла роль Христа… артистка Уварова. Конечно, не только вся сцена, но и вся картина была запрещена…
Я. Незнамов. Христос в отражениях экрана. – КГ. 1918. № 8. 11.
Из моих ранних работ эта картина была для меня, пожалуй, самым увлекательным и волнующим замыслом. Вспоминаю я этот эпизод в своей творческой жизни без стыда. Тогда все казалось проще: молодость и жажда сенсации толкала на смелые замыслы. К Тимману явился литератор Тенеромо и предложил сделать сценарий из жизни Толстого на основании имеющегося у него весьма интересного материала. Тимман сразу понял, что в случае удачи такой фильм может принести фирме большую популярность и большой доход. Сценарий был заказан, написан и проредактирован людьми, близко знавшими Льва Николаевича. Это одно уже было залогом того, что в сценарий не только не будет допущено пошлости и вульгарности, но что семейная хроника толстого трактована в сценарии вполне тактично. Найти актера на роль Л.Н. Толстого и притом не раздумывая, без длительных поисков, было нелегким делом. Я предложил Владимира Шатерникова, актера, которого я очень любил, но который не обладал сходством с Толстым. Это означало, что потребуется необычайно искусный и сложный грим. Я обратился к скульптору Кавалеридзе, который работал, как я узнал, над скульптурным портретом Толстого. Был привлечен к этому делу очень неплохой гример Солнцев, который под наблюдением Кавалеридзе делал на лице Шатерникова портрет Толстого, т.е. лепил надбровные дуги и скулы. Накладка грима Толстого занимала от 2 до 3 часов. Грим удался необычайно. Это один из самых блестящих портретных гримов, которые я знаю и мог бы вспомнить. По ходу действия Шатерникову нужно было подойти к воротам монастыря и поговорить с сестрой-привратнице. Съемочный аппарат был спрятан в закрытом автомобиле, чтобы не испугать монахиню. Собравшиеся вокруг зрители узнали в Шатерникове великого писателя, и привратница, испугавшись, что вела беседу с отлученным от церкви нечестивцем, хотела поднять скандал. Тогда мы подхватили актера, спрятали его в закрытую машину и исчезли, оставив после себя вопли и возмущение всего монастыря. Но так как в основу сюжетного построения легли факты из хроники последнего периода жизни Толстого и наличествовала попытка объяснения причин его уход из Ясной Поляны, то одна только весть о готовящейся картине вызвала страшное возбуждение среди родных, близких друзей Толстого и в литературном мире. Тимман показал фильм Льву Львовичу, сыну покойного Л.Н. Толстого, и двум-трем из его родных. Они просили Тиммана фильм не выпускать. К чести фирмы надо заметить, что Тимман не предпринял никаких шагов, чтобы добиться разрешения на выпуск картины ни полностью, ни в сокращенном виде, хотя право эксплуатации этой картины было запродано ростовской прокатной фирме «Торговый дом Ермольев, Зархин и Сегель» Легко себе представить, сколько волнений и огорчений доставил мне весь этот шум около картины.
Я. Протазанов, 1948. 242-244.
Тимман предложил мне сделать портретный грим Л. Толстого молодому артисту Владимиру Шатерникову. Я попробовал это сделать из гуммоза. Грим удался настолько, что хроникальные кадры ухода писателя из дома легко монтировались с кусками, снятыми с Шатерниковым… Исполнителю, чтобы войти в роль, пришлось посетить несколько мест, связанных с последними днями жизни писателя. Когда загримированный Шатерников подъехал к воротам Михайловского монастыря, монахи испугались: они поверили, что к ним явился «воскресший антихрист». Грим сделал свое дело. Сходство двадцативосьмилетнего актера с писателем оказалось поразительным. Чтобы помочь Шатерникову лучше войти в образ, мне пришлось создать несколько скульптурных портретов Л. Толстого. Их сходство с писателем удовлетворило даже Исаака Тенеромо и Владимира Черткова, знавших Толстого лично. В тот период, когда в кино щедро использовался театральный грим безо всякой скидки на специфику экрана, использование гуммоза привлекло внимание к моей работе. Каждый раз, когда Шатерников гримировался (а процесс этот длился два-три часа), появлялось множество зрителей. Они терпеливо высиживали и даже выстаивали весь сеанс, во время которого гример Солнцев прилаживал актеру под моим руководством бороду и парик. Затем наступала моя очередь: я лепил надбровные дуги, мускулы и прочее, пока не появлялся… Толстой. Такое внимание к гриму позволяло добиться главного: монтировать игровые куски с хроникой, что было новшеством для того времени. Достигался такой эффект, которого нельзя было достичь на театральной сцене. И. Кавалеридзе, 1988. 50-51.
В ролях
- Владимир Шатерников - Лев Толстой
- Михаил Тамаров - В.Г.Чертков
- Елизавета Тиман - А.Л.Толстая
- Ольга Петрова - Софья Толстая
Рецензии
Издания
Интересные факты
- В фильме состоялся кинодебют И.П.Кавалеридзе (он гримировал В. И. Шатерникова, исполнителя главной роли).
См. также
Ссылки
| Это незавершённая статья о кинофильме. Вы можете помочь проекту, исправив и дополнив её. |
