• 	Медведев Алексей 003.jpg Алексей Медведев

  Интерес к кино у Алексея Медведева появился еще в школе, когда он стал заниматься переводом. Был «пиратским» переводчиком, переводил с английского голливудскую классику — Фрэнка Капру, Джона Форда, Орсона Уэллса, Альфреда Хичкока. Закончил режиссёрский факультет ВГИКа, работал на телевидении, писал статьи о кино. С 2000 года входил в отборочную комиссию ММКФ. В последние три года он – программный директор Фестиваля современного кино Завтра/2morrow. В отборе фильмов на фестиваль он полагается на собственный вкус и руководствуется двумя критериями: кино должно ему нравиться, а участие в фестивале должно быть значимым для режиссёра. Изменился ли фестиваль Завтра за три года существования, чем интересен киноязык режиссёров Брюно Дюмона и Корнелиу Порумбойю, как правильно употреблять термин «арт-хаус» – обо всем этом в интервью Алексея Медведева журналисту РуДата.

Первый фестиваль – проба пера, второй – достаточно уверенный росчерк, третий – размашистая подпись, скрепленная печатью. Как изменился фестиваль за эти три года в сравнении с тем, что задумывалось и воплощалось в первый год?
Алексей Медведев: Фестиваль изменился на удивление мало. Мне кажется, это хорошо, так как выбранная в первый год модель оправдала себя, и этот узор продолжал складываться и во второй, и в третий год, с той лишь разницей, что, пожалуй, именно в этом году я наиболее доволен отбором. Не то чтобы раньше был недоволен, просто на третьем фестивале было больше фильмов, которые отвечали моему вкусу, соответствовали моей позиции, позволили мне сделать фестиваль еще более внятным высказыванием о том, чем является настоящий современный кинематограф, по-настоящему актуальное кино. Что касается модели, она осталась неизменной. Это небольшой, компактный, но репрезентативный конкурс, в котором обычно 9-10 работ, с максимально возможной географией — от России до Чили, от Малайзии до Канады.
Это интересные ретроспективы для киноманского сегмента нашей аудитории, прежде всего показ фильмов Алехандро Ходоровски, Гая Мэддина — картин, которые очень редко удается увидеть на большом экране, а в России в кинозале многие из этих фильмов показаны впервые.
Это документальная программа всего из трех фильмов, но все они, на мой взгляд, заслуживают внимания и, как написал один критик, могут быть хоть завтра выпущены в кинопрокат. В Америке такие документальные фильмы выходят в кинотеатрах, у нас — нет, но хотя бы какой-то интерес к ним можно пробудить.
Это программа «Полночная музыка», побившая в этом году все рекорды популярности благодаря тому, что не столько силами фестиваля, сколько моими лично, был в очень короткий срок — что не значит наспех! — спродюсирован проект по оцифровке и презентации видеоархива Егора Летова.
Словом, структура фестиваля значительных изменений не претерпела, но этим годом я доволен, так как в программе были фильмы, позволившие подчеркнуть важные для меня тенденции в мировом кино.
Что это за тенденции? Во-первых, качество фильма не зависит от бюджета, это один из важных моментов, на котором я люблю заострять внимание. В прошлые годы у нас даже была программа «Три копейки», наше ноу-хау, созданное для показа практически безбюджетных фильмов, которые тем не менее отличаются большой творческой изобретательностью. Кстати, на два года позже американский фестиваль «Сандэнс» вводит аналогичную программу. У нас в этом году самой программы формально не было, хотя думаю, что в будущем мы ее возродим, но был в конкурсе фильм Константина Селиверстова «Женитьба», идеально демонстрирующий то, что с минимальными профессиональными затратами и ресурсами можно снимать кино, которое оказывается близким и интересным достаточно большому количеству зрителей.
Вторая тенденция даже не тенденция, а одна из аксиом для меня: авторское кино вовсе не обязательно должно быть скучным и герметичным. Я думаю, наши фильмы-победители, такие как «Я убил свою маму», «Север», по-настоящему зрительские фильмы. Может быть, не в масштабе миллионов зрителей, но уж точно те люди, что их посмотрят, в большинстве своем об этом не пожалеют.
И третья важная для меня составляющая. Принято делить произведение искусства на форму и содержание, хотя это не очень точно. Но все-таки формальный аспект изобретательства в сфере авторского языка, то есть ноу-хау, которые опробуются в мире авторского кино, позже могут стать достоянием кинематографа в целом. Я думаю, такие режиссеры, как Брюно Дюмон, Корнелиу Порумбойю, хотя их фильмы были наверно наименее зрительскими на фестивале, в своей творческой лаборатории разрабатывают нюансы современного киноязыка, которые в дальнейшем будут востребованы.

В чем заключаются эти нюансы?
Алексей Медведев: У каждого свой. Корнелиу Порумбойю – человек, наиболее изощренно и утонченно в современном европейском кино работающий с нюансами организации пространства и поведения человека в кадре. Он движется в сторону отточенности диалогов, характерной, пожалуй, для лучших пьес театра абсурда. При этом в его фильмах скрупулезно воссоздана реальность. Я слышал отзывы двух разных людей, посмотревших его фильм «Полицейский, прилагательное». Первый отзыв: «Вот странно — смотрю русское кино и не узнаю мир, в котором я живу, а смотрю румынское — мне кажется, что Румыния это и есть Россия». Второй отзыв был примерно такой же: «Во время просмотра фильма у меня возникает ощущение, что я живу в Румынии». Понятно, что реалии узнаваемы, но дело не только в этом, но и в том, с какой тонкостью, тщанием режиссер работает с мельчайшими деталями кадра, мельчайшими, прихотливыми оттенками смыслов в диалогах и тому подобными вещами.
Брюно Дюмона в большей степени интересует поведение человеческого тела в кадре, притом, что он ставит обычно острые и жгучие вопросы, например, захватническая война во «Фландрии», или ксенофобия в «Жизни Иисуса», или проблема религиозного фанатизма, как в фильме «Хадевейх», который был у нас в конкурсе. Специфика Дюмона в том, что он эти общие, достаточно серьезные социальные, политические вопросы решает как драму человеческого тела. Это то, что он умеет едва ли не лучше всех . И в этом смысле можно сказать, что и Порумбойю, и Дюмона, и отчасти других режиссеров конкурса, если не говорить об индивидуальных отличиях, прежде всего объединяет неформальный подход, внимание к мельчайшим деталям кадра, к тому, как ведет себя актер, что говорит, как строится картина. Внимание, которое в нашу эпоху находится в особом дефиците, поскольку фильмы снимаются быстро, по стандартной схеме, с большим влиянием телевизионной эстетики. Человек, который, как Порумбойю, месяц репетирует прежде, чем снять первый кадр, просто обречен на интересный результат. Может быть, он будет неинтересен массовой публике, но результаты таких экспериментов обогатят киноязык и, в конечном итоге, станут достоянием кинематографа в целом. Может быть, откроют новые пути новым талантливым режиссерам, у которых будет больше публики, а может, и не больше, но это уже не имеет значения.

	Медведев Алексей, Порумбойю Корнелиу.jpg С Корнелиу Порумбойю. Фестиваль Завтра/2morrow3

Сколько картин было представлено отборочной комиссии, в том числе российских фильмов?
Алексей Медведев: Что касается так называемого самотека, то есть картин, которые люди сами присылают к нам, то этот поток становится больше. Более того, его можно значительно увеличить, вступив в сотрудничество с фестивальными промосайтами, такими как Withoutabox.com. Тебя завалят работами. Но смотреть еще больше плохого кино — не является моей целью, потому что я итак много его смотрю. Работа над конкурсной программой фестиваля — это, прежде всего, поездки на фестивали, начиная с «Сандэнса» в январе и заканчивая Локарно в августе. Фильмы из Венеции мы, как правило, не то что не успеваем брать, но к Локарно мы обычно закрываем программу, она уже бывает готова, только в редких случаях приглашаем какие-то хиты из Венеции, в основном на гала-премьеры.
Сколько я отсматриваю фильмов? Десятидневный фестиваль — обычно порядка 4 фильмов в день. В целом же несколько сот фильмов, из которых выбирается менее 10%. Самым урожайным для меня традиционно является фестиваль «Сандэнс», где я нахожу, как мне кажется, больше всего хорошего кино. Так, все три документальные работы — это сандэнсовский урожай, чилийский фильм «Служанка» – победитель международного конкурса «Сандэнс» и фильм «Большой фанат». Последний в некотором роде моя гордость, я рад, что разглядел этот фильм. Несмотря на его премьеру в январе на «Сандэнсе», ни один европейский фестиваль картину не заметил, она не вышла в прокат в Европе. Поэтому у нас была европейская премьера фильма. Думаю, это связано с определенной ограниченностью восприятия, так как всем показалось априори, что фильм о болельщиках американского футбола не может быть интересен широкому кругу зрителей. Но при всей локальности мира, описываемого в фильме, это очень большая, важная и абсолютно универсальная история маленького человека, которая может быть близка и понятна в любой стране.
Что касается российских фильмов в конкурсе, я в этом году выбирал из нескольких картин. В первую очередь — фильм Василия Сигарева «Волчок», но здесь меня останавливало то, что фильм — победитель Кинотавра, участник Карловарского фестиваля. Само по себе для меня это ничего не значит, мы же не соблюдаем принцип премьерности, но хочется соблюдать другой принцип — выбирать фильмы, для которых признание на нашем фестивале будет иметь смысл. Для «Волчка» после победы на Кинотавре участие в фестивале «Завтра» — бесплатный бонус. К тому же у меня в целом не однозначно положительное отношение к этому фильму.
Второй фильм был «Сказка про темноту» Николая Хомерики, картина, которая мне также симпатична и которая, может быть, выгодно отличается от многих тем, что она подчеркивает европейскость молодого российского кино. Это связано еще и с тем, что Николай учился во Франции, работал, снимал свои первые фильмы там. С одной стороны, это взгляд на мрачную российскую действительность, с другой стороны, в картине есть импонирующие европейская легкость и изящество. Но однозначно в этом фильме я не был уверен.
Куда больше мне одно время нравилась мысль включить в программу фильм Григория Константинопольского «Кошечка». По поводу этого фильма можно вести дискуссии: «нравится он или нет», «хорош или плох» и даже «фильм это или просто несколько растянутый спектакль». Но в одном ему нельзя отказать: эта картина удивляет своей свежестью и необычностью, а это, с моей точки зрения, одно из главных достоинств хорошего кино. То есть, оно должно сначала зрителя удивить, иначе не сможет достучаться до его чувств или разума. Поэтому приятное удивление, которое вызвала «Кошечка», для меня было серьезным плюсом. Но этот фильм заметно прошел на Выборгском фестивале, прямо перед нашим кинофестивалем. Может быть, меня это не остановило бы, но...
Первый критерий отбора — чтобы фильмы мне нравились. Но при этом я стараюсь брать фильмы, для которых участие в фестивале было значимым. Слава богу, оба критерия совпали, когда я нашел фильм Константина Селиверстова «Женитьба». И при всей кажущейся неформатности фильма, снятого питерским кинематографистом-любителем на крошечный бюджет, могу сказать, что фильм был мне интереснее всего того, что я видел в российском кинематографе в этом году. И, собственно говоря, мы вернулись к тому подходу, к выбору российского фильма, который у нас был на первом фестивале, когда мы показали фильм Натальи Митрошиной «Падение в небеса» по миниатюрам Хармса, очень необычную и отчасти маргинальную киноработу. Но это как раз те самые маргиналии, которые мы хотим поместить в центр внимания, и на этом движении от периферии к центру, что, может быть, не всякий сразу заметит, берем фильмы в основной конкурс, за счет чего немного смещаем фокус, смещаем точку зрения.
Единственным исключением был выбор фильма Валерии Гай Германики «Все умрут, а я останусь», который уже прозвучал в Каннах. Но мы позволили себе это сделать. Валерия Гай Германика – это наш кадр, я был тем человеком, кто впервые показал ее фильмы в Каннах, еще короткометражки, на Дне России в рамках Каннского фестиваля. Поэтому мы решили, что старая дружба не ржавеет. А в данном случае, с «Женитьбой», я полностью удовлетворен. Притом, что я всегда достаточно жестко уверен в собственном вкусе, собственных суждениях и, что бы мне ни говорили, никакого влияния на меня это не оказывает, но мне было важно, интересно, какой будет реакция публики, и я немного беспокоился, чтобы фильм «не списали» таким высокомерным образом — что это, мол, за самодеятельность. Но реакция оказалась очень доброжелательной, у фильма даже появились поклонники, и я надеюсь, что немного помогу и режиссеру, и фильму.

На фестивале Вы упоминали, что в конкурсе оказалось много комедий. Я так понимаю, что подобная ситуация сложилась случайно и стала неожиданностью для самих организаторов. Может быть, предполагались фильмы на острые, социальные темы?
Алексей Медведев: Я думаю, что у нас есть фильмы и на острые, и на социальные темы. Это было неожиданностью в том плане, что никогда никаких подсчетов и статистики я не вел. И тут мне кто-то сказал, не будучи еще знакомым с программой, что вот опять наверняка будут мрачные фильмы — «Я убил свою маму», ужасы какие-нибудь, свинцовые мерзости нашего мира. Я сказал, что нет, ерунда, во-первых, маму никто не убивал в этом фильме и, во-вторых, много фильмов, которые стоит посмотреть и которые оставляют после себя скорее радостное, светлое послевкусие. Мне пришло в голову посчитать: действительно, по жанру больше половины конкурсной программы можно причислить к комедиям, но, конечно, это не комедии в голливудском смысле слова.
Допустим, норвежский фильм «Север» обозначен как «нордическая депрессивная комедия», это не чистый жанр комедии, просто фильм с комедийными элементами. Но случайным это назвать никак нельзя, так как для независимого кино в особенности, для авторского кино юмор — тот ключик, что помогает открыть зрительские сердца. Юмор не стоит больших денег, это не спецэффекты, не корабль, летающий в космос, не взрыв многоэтажного дома. Это то, что можно придумать без всяких затрат, но зритель, который на твоем фильме смеется, уже наполовину завоеван. Поэтому мы ориентируемся на те авторские фильмы, что не отгораживают себя от зрителя, а стараются стать к нему ближе, непосредственно воздействовать на зрительское восприятие. Может быть, это предопределило большое число комедийных фильмов в конкурсной программе.

Вы говорили, что Вам не нравится термин «арт-хаусное кино»...
Алексей Медведев: Мне не сам термин «арт-хаус» не нравится, мне не нравится то, что его неправильно употребляют. «Арт-хаус» — не понятие, связанное с эстетикой, стилем, формой, это понятие экономическое. Арт-хаус — это фильмы, которые идут ограниченным прокатом, скажем, одной, пятью, максимум 30-ю копиями. Это может быть фильм Джима Джармуша, или документальная картина типа «Птицы», или южнокорейский боевик, идущий в силу экономических причин в арт-хаусном прокате, то есть он, скорее, для людей искушенных в кино, чем для массового зрителя. Массовый зритель на южнокорейский боевик не пойдет, ему американских хватает. Поэтому термин «арт-хаус» просто нужно правильно употреблять и понимать, что такого понятия, как единый стиль арт-хаусного кино, не существует. Есть «авторское кино», термин, тоже во многом скомпрометированный, но, тем не менее, за ним стоит какая-то правда, которая заключается в том, что фильм является неким отпечатком личности создателя, а не штампованной продукцией. Продукция уникальна настолько же, насколько уникален человек, создавший ее.

	Медведев Алексей 002.jpg

По Вашему мнению, какие тенденции в развитии зарубежного и отечественного кинематографа преобладают в последнее время?
Алексей Медведев: Про Голливуд я говорить не буду. Это не значит, что я не смотрю или не люблю голливудское кино. У них там все в порядке, пусть сами разбираются со своими тенденциями. Что касается российского кино, это не моя мысль, но кажется достаточно верным наблюдение, что этот год как бы немного провалился, поскольку были сняты фильмы, достаточно жесткие, с концентрированной картиной неблагополучия, такие как «Волчок», «Сумасшедшая помощь», «Сказка про темноту». Эти фильмы задумывались в период относительного благополучия, когда казалось очень важным напомнить людям, что на самом деле жизнь гораздо более серьезная штука, чем бесконечный процесс потребления, той покупательской эйфории, охватившей статистически значимую часть жителей, которые стали хорошо зарабатывать. Но вышли картины уже в период кризиса и оказались немножко избыточными, поскольку мы в период кризиса и сами поняли, что все не так уж благополучно обстоит, как кажется, и лозунг «В России больше всех бабла, мы круче всех» не совсем соответствует действительности. Поэтому я думаю, эти фильмы немного провалились не в плане коммерческого проката, а в плане зрительского внимания.
Конечно, продолжают снимать кино люди и старшего, и среднего поколения — и Карен Шахназаров, и Владимир Хотиненко, но здесь мне сказать нечего, говорю так не из снобизма. Я эти фильмы не смотрю, у меня нет времени, я не чувствую, что для меня там может найтись что-то интересное. Мне импонирует кино немножко самодеятельное, самопальное, которое появляется в России, вроде фильмов Константинопольского, фильма «Женитьба», вроде движения «Кинотеатр.Док». Не потому что мне близка эта эстетика, а потому что в этих картинах есть ощущение свободы, из которой может со временем что-то родиться — свобода и хорошее удивление перед жизнью. От уже состоявшихся работающих у нас кинематографистов я в меньшей степени чего-то ожидаю, а вот от таких практически любителей, пришедших в кинематограф с черного хода, я бы ждал открытий и новых слов в кинематографе. От таких как, например, Сергей Лобан, снявший фильм «Пыль» за 3 тысячи долларов, а сейчас заканчивающий свою вторую полнометражную картину «Шапито», которая, как мне кажется, должна быть очень интересной.

Вы говорили, что выбор девиза фестиваля «Молодость не зависит от возраста» связан с тем, что одна картина — работа 20-летнего режиссера, другому режиссеру 87 лет. Но ведь девиз выбирали, исходя не только из этих соображений?
Алексей Медведев: У нас девиз меняется каждый год. Предыдущие были абстрактного свойства: «Завтра будет всегда» — на первом фестивале, на втором — «Подумай об этом завтра», что вообще вряд ли имеет смысл интерпретировать в символическом плане. Просто хотелось подчеркнуть эту фишку и хотелось точнее позиционировать фестиваль, так как довольно часто, наверно из-за названия фестиваля, считают, что это фестиваль молодых, тематический фестиваль. Я часто слышал это мнение, хотя мы никогда себя так не позиционировали. В силу того, что молодость предполагает поиск, у нас много дебютных работ, первых, вторых фильмов, но никогда это не было нашим правилом. На первом фестивале у нас был в конкурсе Фолкер Шлендорф, которого дебютантом вряд ли можно назвать. Поэтому мы еще раз напомнили: у нас международный фестиваль, конкурсный, общего характера. Путь на фестиваль тому, кто снимет кино, которое нам понравится, открыт независимо от возраста.
Что касается тенденций в мировом кино, я наверно, как кинокритик в прошлом, мог бы сейчас что-то рассказать, но я с этим понятием не работаю, я работаю только с именами и фильмами. Про каждый фильм могу подробно рассказать, что в нем нового, какие горизонты он открывает, но увязывать Брюно Дюмона с Джимом Джармушем или Фатиха Акина с Петром Зеленкой, думаю, задача неблагодарная. В современном мире столько тенденций, движений, манифестов, что, мне кажется, штучный товар сейчас интереснее. Но если говорить об авторском независимом кино, общая тенденция связана с тем, что мир этого кино находится не то чтобы под угрозой, но сужается. В Америке, например, закрываются независимые студии, а репертуар тех, что остаются, все больше смещается в сторону авторского мэйнстрима. Настоящим экспериментальным работам все труднее существовать. Вместе с тем какой-то панической картины нет. Если человек талантлив, хочет заниматься тем, чем он занимается, его на самом деле ничто не остановит, а фестивали — одно из сознательных усилий, направленных на расширение этого пространства.

Как Вы считаете, в ближайшее время фестивальные картины смогут занять не такую маленькую нишу в прокате, чтобы их показ не был единичным явлением? Или все-таки судьба большинства таких картин оставаться фестивальными, неизвестными широкой аудитории?
Алексей Медведев: Во-первых, есть арт-хаусные кинотеатры, может быть, не так много в Москве, но есть. При желании хорошее кино можно ходить смотреть хоть раз в день. Что-то в кинотеатрах найдется, плюс Музей кино, ретроспективы, фестивали британского, немецкого кино. Но проблема заключается в том, что в той действующей системе дистрибуции, какая сложилась в Америке, в меньшей степени в Европе - поскольку там есть страны, где традиционно сильны позиции арт-хаусного проката, например, во Франции, Скандинавии, — арт-хаус скорее вытесняется коммерческим кино. Фильмы, которые идут сразу тысячами экранов, приносят больше прибыли, с ними легче работать. Как снежный ком становится больше, когда катится. Не надо предпринимать специальных усилий по рекламе, адресованной узкой целевой аудитории.
Вторая проблема — зрители авторского необычного кино, по определению, более продвинутая аудитория, которая активно пользуется скачиванием фильмов из интернета. Эти люди иногда месяцами не ходят в кино. Фестиваль – один из способов вытащить их в кинотеатры, вернуть им привычку ходить в кино. Третий момент — будут появляться новые модели дистрибуции фильмов, связанные с цифровыми кинотеатрами, с одновременным выходом фильма в кинотеатре и в системе video-on-demand, с легальным, непиратским распространением видеоконтента через спутники, через интернет платно. Это дело ближайших лет. В Америке уже разрабатываются такие модели именно для авторского кинематографа.
Талантливые люди не исчезнут, их желание работать никуда не уйдет и они будут снимать кино, чего бы это им ни стоило. Появится очередной Тарантино, и снова начнется бум независимого кино, станет модно ходить на что-то такое, слегка сдвинутое в сторону от привычной колеи, в которой существует коммерческий кинематограф. Я не киноэкономист, и мне интересны отдельные имена и отдельные фильмы, а то, что будет с кинематографом... Ничего с ним не будет, я вас уверяю. Никуда кинематограф не денется, пока будут рождаться талантливые люди и пока будут жить на свете любопытные зрители.

29 октября 2009 года, Екатерина Гоголева специально для www.rudata.ru