Новости кино: Премьера фильма Александра Прошкина «Чудо». 31 Московский кинофестиваль
 | | |
|   | |
| | |
Сегодня состоялся показ конкурсного фильма «Чудо» режиссера Александра Прошкина. В зале был полный аншлаг! В основе сценария Юрия Арабова – реальные события, происходившие в 1956 году в Самаре и получившие название «Стояние Зои». Во время праздника девушка, рассерженная тем, что обещавший ей прийти молодой человек, в которого она влюблена, так и не появился, снимает икону Николая Чудотворца и начинает танцевать с ней, как если бы она танцевала со своим возлюбленным. Внезапно девушка застывает на месте, изрядно перепугав всех присутствующих. Расшевелить ее не удается, она не движется, ничего не чувствует, никого не видит, холодна как лед и в то же время дышит. Икону она крепко прижимает к себе. Это стояние продолжается не один месяц. В городке ходят слухи о чуде Божьем, дом оцеплен милицией, а жители напуганы. Журналист областной газеты отправляется разобраться в этой странной истории. На пресс-конференции, посвященной показу фильма, режиссер Александр Прошкин, сценарист Юрий Арабов, актеры Константин Хабенский, Сергей Маковецкий, Мария Бурова, Александр Потапов рассказали о работе над фильмом. Вел пресс-конференцию Петр Шепотинник.
Петр Шепотинник: Я убежден, что эта картина сама по себе содержит огромное количество сложного материала для размышления. Я вспомнил, что слово «чудо» часто употребляется в мифических сюжетах, например, в американском кино. Чудесное является основой картин жанрового свойства. Чем это «Чудо» отличается от того чуда, с которым привыкли ассоциировать нечто жанровое. Что это за чудо такое российское, которое важно было нам как чудо, и что мы хотим осмыслить таким образом?
Юрий Арабов: Для меня этот сценарий тематически связан с моим предыдущим сценарием «Юрьев день». К очернению действительности это не имеет никакого отношения, а имеет отношение скорее к той душе, что над нами. У России есть душа. Отто Вейнингер, ученик Зигмунда Фрейда, написал книжку «Мужское и женское», прожил благополучную жизнь и повесился в 20 с чем-то лет. Он утверждал, что у России, как у ряда других странах, славянских, душа – это женщина, а есть мужские страны – Германия, США и еще несколько других. И для меня в этих двух сценариях было важно разгадать, чем эта женщина приковывает меня уже 50 лет. Для меня этот вопрос принципиальный. А второе – я представляю русскую культуру и русский дискурс как задавание вопросов без ответов, и вопросов духовно-религиозного характера. Если мы общими силами пытаемся этот дискурс изменить – будет замечательная жизнь, потребительство, буржуазные ценности, а мы, собственно говоря, уничтожаем страну как таковую. Дело даже не в традициях, мы меняем культурное существо страны. Я пытаюсь работать внутри, как мне представляется, этого культурного существа. Что касается вопроса о чуде, то чудо рядом, но, уверяю вас, даже если перед нами появится Иисус Христос, мы отправим его в театр Фоменко. Такой первый слой фабулы. Есть второй и третий слои сюжета, но сейчас я о них говорить не хочу.
Александр Прошкин: У меня нет связи с предыдущей картиной Юрия Николаевича и обычно я легко говорю о своих картинах, но это тот случай, когда не очень хочется разговаривать. Мне кажется, что чудо есть у каждого из нас свое, и в определенный момент мы его видим и тогда в себе что-то меняем. Это чудо обозначает какой-то рубеж в жизни, когда мы перестаем жить одним способом, что-то пытаемся начать сначала. Этим чудом могут быть назначены самые разные вещи: от стояния Зои до Чернобыля. Я снимал в «Ломоносове» один эпизод: молодой Ломоносов принимает старообрядчество, он вообще несколько раз менял веру. И я снимал в очень красивом месте, на реке, настоящие старообрядцы стояли на берегу, и много чего я снимал в этот день, так вот «много чего» вышло из проявки, а про реку – ни одного кадра. И я понял, что этот какой-то знак. Есть какие-то вещи, которые нельзя трогать. Нельзя путать светское с религией, духовностью. То есть это тоже был определенный знак. Мы берем 1956 год, казалось бы, далекое время, не имеющее ничего общего с сегодняшним днем. Но по состоянию общества, по способу существования, к сожалению, у нас мало что меняется, мы периодически вступаем в одну и ту же реку. Есть колоссальное напряжение жизни во вранье. И это событие, которое произошло, наверно некий знак, что дальше так жить нельзя, надо заглянуть в себя.
| | |
|   | |
| | |
Вопрос: Александр Анатольевич, Вы выбрали Александра Потапова на роль Хрущева, а много лет назад он сыграл сына Хрущева в картине «Серые волки». Это был сознательный выбор актера или так сложились обстоятельства? Второй вопрос касается операторской техники. Какой камерой снимали крупные планы Хабенского, Маковецкого? И проясните историю с искусственным глазом героя Маковецкого, сначала мы протез не видим, а потом возникают ассоциации с Булгаковым.
Александр Прошкин: Что касается Хрущева, я искал артиста, который по своим психофизическим характеристикам его напоминает. В то же время мне кажется, что как только вы делаете абсолютный портретный грим, копируете лексику, получается пародия. И многочисленные фильмы с Брежневым, мне думается, все это доказали. Мы уходим от сути.
Александр Потапов сам лично знаком с Хрущевым, он видел его, но в первую же нашу встречу на пробах сказал: "Ты знаешь, какой у него страшный, злой взгляд". Мы-то видим смешного дядьку, такой почти комический персонаж, особенно сейчас. И этой ауры леденящего страха, которая его окружала, не замечаем, воспринимаем с точки зрения исторического фарса. А время было достаточно страшное, и фигура далеко не однозначная. Но время меняет его оценку. С одной стороны, он первый начал десталинизацию и, самое главное,выпустил огромное число людей из лагерей. С другой стороны, в это же время закрыл огромное количество церквей. Началась дикая травля священников. В 1956 году, в начале оттепели, нам казалось, что перед нами все открыто, все будет по-другому. 1956-й закончился венгерским восстанием, затем - выставки в Манеже, Новочеркасск, травля Пастернака и прочее. Невозможно говорить об одном, не видя остального. Что касается того, что Александр Потапов играл сына Хрущева, то его пробовали на роль Хрущева, но взяли Ролана Быкова.
Кадры из фильма
 |
 |
 |
 |
Насчет оптики. Это широкоугольная оптика, которая снимает с небольшими искажениями. Это прием, которым я очень часто пользуюсь, раздражая артистов, потому что кадр очень близко.
Искусственный глаз героя, которого играет Сергей Маковецкий, существует с самого начала, вы просто его не фиксируете. Один глаз – это не моя придумка, а Юрия Николаевича. Это можно по-разному трактовать, но мы не будем навязывать какое-то свое мнение. Хотите сказать, что это Азазелло, ваше право. Я считаю, что это не дьявол, а персонаж, сейчас очень легко узнаваемый, человек, который, будучи на должности полномочного по делам религии, часто бывает в церкви. И он – человек внутренне богобоязненный. Но делает то, что ему приказано, и делает с большим удовольствием. Хотя внутренне понимает, что расплата будет, и в этом колоссальный надрыв этого персонажа. Сегодня есть подобного рода товарищи, которые строят церкви или публично крестятся перед телекамерами. Но это люди, играющие в большую игру, от которой зависят человеческие жизни. Они прекрасно отдают себе отчет в том, что делают. И у них бывают минуты страха, и они знают, что жизнь коротка и что рано или поздно будет возмездие.
| | |
|   | |
| | |
Сергей Маковецкий: Мы пытались придумать, как сыграть этого человека. Я держал в руках эти протезы и один доктор спросил, как ими мы будем пользоваться. Он оказался хорошим доктором, потому что предупредил, что если вставить протез, потом будет очень сложно извлечь его обратно. Мы подумали, зачем играть с протезом, можно играть пластикой. Что касается самого персонажа, то если есть Божий промысел, значит, рядышком есть и другие силы. Мы не хотели играть ни дьявола, ни черта, мы играли полномочного по делам религии, который хорошо знает свой предмет и является своего рода провокатором, потому что он, может быть, единственный, кто верит в это чудо.
Юрий Арабов: Он единственный, кто знает, что это чудо реально. Как в Евангелие: кто знал, что Христос – сын Божий? Знали бесы.
Сергей Маковецкий: Скажем так, он высокий профессионал своего дела, знает, как общаться и с батюшкой, и с Хрущевым, и с журналистом, к каждому находит свой подход.
Вопрос: Почему так быстро закончилась линия журналиста, он ведь становится началом всей этой истории?
Юрий Арабов: Вообще вся эта история о «стоянии Зои» построена на людях, которые есть вокруг этой девочки. И тот журналист, которого играет Константин Хабенский, один из этих людей. Он обретает свое чудо: становится свободным от поденного труда в газете. Батюшка тоже обретает свое чудо. В фильме он идет на предательство: чтобы спасти приход, говорит людям, что ничего из происходящего в городе, не существует.
Об этой реальной истории почти не осталось сведений, так, кусочки архивов, он сгорел в 1992 году. Не было никакой возможности исторически достоверной конструкции того, что происходило в 1956 году. Но я думаю, эта трагическая ситуация вполне реальная, поскольку люди, желая спасти приход, могут пойти на отрицание Божьего чуда. Для меня это очень принципиальный момент в сюжете.
Александр Прошкин: Батюшка изначально не хочет верить в чудо и загоняет себя этим в тупик. Потом идет на откровенную сделку. Когда же ему чудо показывают, у него уже никакого выхода нет, он понимает, что предал свое предназначение.
Петр Шепотинник: Константин, что приходилось Вам преодолевать, работая над ролью?
| | |
|   | |
| | |
Константин Хабенский: Наверно самого себя, потому что хотелось, как любому нормальному актеру, спрятаться за какими-то штучками, фантиками, скрыться. Это Александр Анатольевич отсекал, за что я ему благодарен. И чудо в том, что весь песок, которым герой-журналист был засыпан на тот момент, когда он появляется в этой истории, уходит, растворяется, и он возвращается к себе – открытому, свободному человеку. Наверно, сложнее всего было отказаться от того, за что актеры часто скрываются.
Вопрос: Юрий Николаевич, светское и религиозное кино и религия – эта тема заявлена в фильме. Так как в фильме все люди выглядят, условно назовем, атеистами – это в общем достаточно карикатурно – по-Вашему, все ли атеисты – это люди, которым нет прощения?
Юрий Арабов: Все будут прощены. Никакого религиозного искусства не существует, есть только светское, а оно может ставить духовные вопросы. Русское искусство и литература на этих вопросах существуют как некое уникальное мировое явление.
Я не верю ни в какое религиозное искусство, и, работая над сценарием, мы уходили от этого, а в кино, которое говорит о духовных вещах, я верю. Для меня не существует никакого религиозного искусства, кроме иконописи, и никаких целей создания религиозного сценария я не ставил. Атеизм – это вера самая горячая, в то, что Бога нет, а вера других – в то, что он есть. И чья вера горячее непонятно. Отрицание – это очень горячая вера. И люди, кто сейчас рядом со мной здесь – совершили поступок, работая в этой картине. И я хочу поблагодарить их.
Я уходил от мистической стороны истории, потому что нет ничего проще объявить «стояние Зои» как нечто святое. Никто на самом деле не знает в точности, что было, но что-то было. Недавно мне пришло письмо, в котором женщина рассказывает, как в городе тогда перенесли трамвайные пути, чтобы не собирались лишние люди, как она пробралась через оцепление к этому дому, познакомилась с военным, он сделал ей предложение, они уехали на Север и прожили 30 лет счастливым браком. Вот если бы я знал раньше об этом, был бы эпизод.
Я уходил от всякого рода мистицизма, для меня это не мистическая история, для меня нет как подтверждения, так и отрицания этих событий.
Фото с премьеры
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Петр Шепотинник: Маша, у Вас самая специфическая роль в этой картине. Как Вы отнеслись к предложению играть в этом фильме? Как осваивали эту роль?
Мария Бурова: Эта работа – очень большое событие для меня как в человеческом смысле, так и в профессиональном. Поэтому размышлять – согласиться или отказаться – мне не приходилось. Что касается самого процесса, то все уроки, которые я получила, мне очень дороги, и я храню их в своем сердце.
Петр Шепотинник: Александр, у Вас особенная роль в фильме. Мы часто видим других вождей на экране, а Вашего вождя достаточно редко. Интересно Вам было играть его?
Александр Потапов: Я действительно лично видел Никиту Сергеевича, это был XX съезд партии. Была написана Анатолием Софроновым пьеса «Честность», и так вышло что играли с актрисой Пашенной, я попал в ложу к Хрущеву и меня поразило очень доброе лицо и голубые глаза-льдинки – такие жуткие, не жалеющие абсолютно. Играть было безумно интересно, и у меня такое впечатление от фильма: Боже мой, какая прекрасная жизнь – тяжелая, грустная, но прекрасная, потому что она – жизнь. Я считаю, что это основа нашего русского театра, искусства, и отдаю должное Александру Анатольевичу. А что касается роли сына Хрущева, то Быков меня тогда в сторону отозвал и сказал: «Придет твое время». И я очень рад сегодня.
21 июня 2009 года, Записала Екатерина Гоголева специально для www.rudata.ru
