Иван Васильевич Самарин — выдающийся русский актёр, в Малом театре с 1837 года.

Очерк

Ещё учеником Театрального училища, сын крепостного, шестнадцатилетний Самарин выступал на сцене Малого театра, играя ответственные роли: Лаэрта («Гамлет»), Кассио («Отелло»), Меркуцио («Ромео и Юлия»). После принятия в труппу театра он сразу занял амплуа «первых молодых ролей» в драме и комедии и в 1841 г. блестяще сыграл Мортимера в «Марии Стюарт». Первые его успехи предопределили главнейшую линию его творчества, заключавшуюся в уменьи воспроизводить на сцене образы европейской литературы как классической: Шиллера (Фердинанд — «Коварство и любовь», маркази Поза — «Дон Карлос»), Шекспира (Петруччио — «Укрощение строптивой», Бенедикт — «Много шуму из ничего»), Кальдерона (Креспо — «Саламейский Алькальд»), так и современной. При этом, в многочисленных мелодрамах, которые в репертуаре Малого театра держались долго именно благодаря Самарину и его мастерству, он не имел соперников.
Изящество поз и жестов, безукоризненное уменье носить костюм, прекрасная дикция, разнообразная мимика и неподдельная чувствительность в патетических местах отличали его игру. Современники считали, что «в то время как Мочалов поражал зрителей могуществом силы своей игры, Самарин увлекал поэзией слабости».
Он считался знаменитым Чацким и играл его до старости, сменив в этой роли Мочалова. Он создал традицию в понимании этого образа, придав ему изящную светскость, подчеркнув его барственность и окрасив его красивым лиризмом, а главное, мастерски произносил стихи роли, умея использовать все их богатство и разнообразие, он «рисовал стихами Грибоедова, именно рисовал, портреты московского общества» (Медведев).
Впоследствии он, сменив Щекина, был одним из крупнейших воплотителей Фамусова, в котором он раскрывал «благородного отца» и бюрократа, вводя целый ряд оттенков, благодаря детализации читки. Играл Самарин и Хлестакова (по мнению Белинского, «лицо, манеры и тон г. Самарина слишком умны и благородны для роли Хлестакова, и по этой причине он, не будучи в состоянии выполнить её субъективно, ещё не возвысился до её объективного понимания и исполнения»), но особенно славен был в Городничем, — интерпретация отдельных мест роли создала самаринскую традицию сценического истолкования этого образа, подчеркивающую грубость, плутовство и хитрость Сквозник-Дмухановского.
Современники находили, что «в его игре актёр не преображался в исполняемое им лицо. Он прекрасно передавал нежность, страданье, радость и оскорблённое чувство и пр., но делал это до известной степени безлично, как сделал бы хороший чтец, которому помогла бы иллюзия костюма и обстановки. Во всех своих ролях такой артист одинаково изящен и благороден, одинаково трогает зрителя и возбуждает к себе симпатии, но в действительности всегда играл одно и то же лицо или вернее воспроизводил весьма сходные симпатичные и трогательные положения».
Современник П. М. Садовского, до конца сливавшегося с воплощаемым образом, и С. В. Васильева, умевшего с такой же самобытной непосредственностью давать «живое лицо», Самарин был основоположником иного направления актёрского мастерства. Игра его была «тонкой, изящной, с мягким, но определенным рисунком роли»: «всё, начиная с прически и формы ногтей, перчаток и обуви, до манеры носить шляпу — обращало на себя его внимание», вспоминает Южин. И основная его ценность не в раскрытии себя через образ, как у Мочалова, не в слиянность с образом, как у Садовского, не в умной трудоспособности Шумского, а в тщательной и детальной отделке роли, в проработке ее рисунка, в заботливой шлифовке речевой стороны произнесения текста.
Ученик М. С. Щепкина, он, так же как и его великий учитель, благоговейно относился к театру, к своей работе и был так же необычайно требователен к себе, — эти качества позволили ему оказывать сильнейшее влияние на труппу театра его времени.
Он был (с 1862 года) преподавателем драматического искусства и дал русской сцене такие первоклассные величины, как Г. Н. Федотова и Н. А. Никулина. Он первый обратил внимание на студента Горелова, будущего знаменитого актёра Давыдова, и помог ему сделаться актёром, хотя в Ермоловой не сумел угадать сценического дара; прослушав её, он отсоветовал ей готовить себя в актрисы, — природа её дарования была ему чужда. Известен был Самарин и как драматург: им написано несколько пьес, из них «Утро вечера мудренее», «Перемелется — мука будет» и «Самозванец Луба» в своё время имели успех на казенной сцене и держались в репертуаре театров провинции. Своей сценической культурой, редкой строгостью в отношении к работе, мастерством игры, тонкостью ее шлифовки Самарин оказал влияние на дальнейшее развитие искусства актёра.

Библиография

• Галерея мастеров Малого театра // Москва, 1935

Ссылки

Chaplin template.gif

Это незавершённая статья об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, исправив и дополнив её.